Представители старой военной элиты после революции оказались в новой обстановке. Они утратили былые привилегии, столкнулись с пренебрежительным к себе отношением, порой оказывались перед необходимостью бороться за элементарные бытовые условия 1 . Казалось бы, бывшим офицерам можно только посочувствовать. Если бы не одно но. Некоторые из них выступали активными участниками становления большевистского режима со всеми вытекающими последствиями. А, кроме того, порой делали это не по убеждениям, а из карьерных соображений. В этом свете коммунальные проблемы отдельных представителей старой военной элиты приобретают трагикомический оттенок.
Такой случай произошел с одним из создателей Красной армии бывшим генералом Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем. Документы об этой почти булгаковской истории позволили реконструировать столкновение старого генерала с новой реальностью, за которую он совсем недавно боролся.
Уйдя с руководящих постов в армии, с 9 августа 1919 г. Бонч-Бруевич с супругой Еленой Петровной поселился в квартире N 2 дома N 7 на Знаменке (до революции в этом доме жил знаменитый физиолог И.М. Сеченов). Жилье бывший генерал получил от Полевого штаба Реввоенсовета Республики. Квартира представляла собой две комнаты, одна из которых имела площадь в 6,45 квадратной сажени (квадратная сажень - 4,55 квадратных метра. - Прим.ред.) и была жилой, а вторая, площадью 2,88 квадратной сажени, являлась кабинетом бывшего генерала, где он работал по вечерам над научными и литературными трудами. Платить за жилье приходилось по норме 1 руб. 20 коп. и 2 руб. 40 коп. за площадь сверх нормы по расчету за кв. сажень.
Швондеры в наступлении
Все было хорошо до 1923 г., когда председатель жилтоварищества гражданин Гурович задумал выселить Бонч-Бруевичей из дома и возбудил против бывшего генерала несколько фиктивных дел. Постановлением Московского губернского суда от 1 апреля 1924 г. дела были прекращены, но история только начиналась.
В начале 1924 г. в ту же квартиру Гурович вселил своего знакомого - начальника 8-го отделения милиции И.И. Пудякова, быстро ставшего председателем жилищного товарищества. Не прошло и месяца, как Пудяков стал требовать от бывшего генерала допустить его в кабинет Бонч-Бруевича... для приготовления пищи. Как выяснилось, еще в 1920 г. бывший генерал за свой счет устроил там для отопления и приготовления пищи небольшой очаг, приспособил освещение, провел телефон, жильцы же имели кухню общего пользования в подвальном этаже дома, хотя и не пользовались ею, поскольку устроили себе собственные очаги в комнатах. Полную возможность поступить так же имел и гражданин Пудяков - в его комнате было два дымохода и временная печь. Всего в доме имелось пять кухонь (в двух жил дворник, еще две сдавались, одной пользовалась семья Гурович 2).
Однако Пудякову почему-то хотелось занять под кухню именно кабинет Бонч-Бруевича, где был паркетный пол, хорошие обои, телефон, два окна на лестницу, но не было ни вытяжки, ни раковины. Подоплека раскрылась позднее. Как оказалось, правление жилтоварищества сдало по соседству большую комнату в 11 квадратных саженей гражданину Д.М. Назарову, взяв с того значительную сумму и обещав устроить кухню из комнаты Бонч-Бруевича 3 .
В заявлении, направленном в московскую комиссию по улучшению быта ученых 21 февраля 1924 г., Бонч-Бруевич жаловался: "С санитарной точки зрения мне не будет житья... если семья Пудякова будет готовить себе пищу в моей комнате, т.к. некуда будет укрыться от смрада и от посторонних людей... Прошу защитить меня от этого и предоставить мне возможность спокойно жить и работать на жилой площади, которая была мне отведена еще в 1919 году и которую я оплачиваю по тарифу" 4 .
Генеральская оборона дает трещину
Как знаток аппаратной борьбы и интриги Бонч-Бруевич активно защищался. Против инициативы Пудякова он собрал подписи 13 жильцов (Бонч-Бруевичи, Калугины, Карповы, Медели, Пуговкины, Чижовы), не исключая даже неграмотную Е. Чижову, за которую расписался родственник и приложил их коллективную резолюцию от 3 февраля к заявлению 5 .
Постепенно дело стало принимать невыгодный для Бонч-Бруевича оборот. Бонч-Бруевича исключили из жилтоварищества. Соседи (Пудяков, Гурович и В. Карпов, причем последний ранее подписал резолюцию от 3 февраля) сговорились между собой и выдвинули против Бонч-Бруевича сразу три иска 6 . Аппетиты росли. Теперь у бывшего генерала пытались отнять не только комнату, закрепленную за ним Центральной комиссией по улучшению быта ученых, но и перевести в общее пользование ванную, которую сам Бонч-Бруевич отремонтировал и купил к ней колонку. Бонч-Бруевич отмечал, что "ванна необходима мне для моей жены, которая третий год больна воспалением почек, а я не имею средств отправить ее на курорт. Если же в эту ванну будут ходить мыться другие жильцы, то в моей квартире жить будет невозможно от жары, пара и смрада" 7 . Может сложиться впечатление, что Бонч-Бруевич жил слишком вольготно по сравнению с требовавшими справедливости соседями. Однако это не так. Как оказалось, Пудяков и Карпов уже имели большую ванну в коридоре общего пользования, соединенную с их квартирами внутренним ходом.
Вообще состав жильцов дома, по мнению Бонч-Бруевича, был неблагополучным: "Бывшие владельцы дома и их родственники, очень мало советских служащих, преступные элементы (злостные спекулянты и проч.), мелкие подрядчики строительных работ, торговцы с Арбатского рынка; я и двое рабочих (Чижовы)" 8 .
С целью усугубить положение Бонч-Бруевича и выселить его, жилтоварищество перестало принимать у него квартплату. Тогда бывший генерал стал вносить ее на депозит губернского суда. Тем не менее Пудяков, очевидно, воспользовался служебным положением председателя жилтоварищества, от правления которого был выдвинут судебный иск о невнесении Бонч-Бруевичем квартирной платы и о выселении. Вопрос разбирали летом 1924 г. в народном суде Хамовнического района 9 . С Бонч-Бруевича требовали платы и за еще одну комнату площадью 15,36 квадратной сажени в том же доме, где в 1923 г. он хранил дорогостоящие геодезические инструменты высокой точности, полученные из-за рубежа для возглавляемого им Высшего геодезического управления ВСНХ 10 . Однако эта комната относилась не к семье Бонч-Бруевича, а к геодезическому управлению.
Товарищеская просьба возымела действие
25 июля 1924 г. бывшего генерала приговорили к выселению, а освободившуюся площадь суд передавал правлению жилтоварищества, которое должно было туда заселить рабочих. Кроме того, Бонч-Бруевича обязали выплатить в пользу жилтоварищества задолженность по квартплате в размере 266 руб. 46 коп. и возместить судебные расходы - 38 руб. 50 коп. 11
Бонч-Бруевич стал искать помощи по службе. 9 августа 1924 г. бюро ячейки РКП(б) при Обществе добровольного воздушного флота "Добролет" обратилось к председателю московского губернского народного суда "с товарищеской просьбой принять меры к законному ограждению прав нашего ответственного работника, заведующего аэросъемочным отделом т. Бонч-Бруевича, который подвергается систематической травле и клевете от группы сомнительных личностей, стоящих во главе жилтоварищества, где он проживает. Благодаря удачно сфабрикованным доносам и всяким подставным личностям от этого жилтоварищества, т. Бонч-Бруевич решением Хамовнического нарсуда приговорен к срочному выселению из занимаемой им площади, где он живет уже 4 года. Спекулируя прошлым т. Бонч-Бруевича как генерала, они, конечно, затравили нашего ответственного работника, который с первых дней Октябрьской революции стал во главе высших командных обязанностей в защите советской власти, организации Красной армии. Мы не можем допустить, чтобы после такой ответственной работы наши красные специалисты подвергались несправедливым репрессиям" 12 . Бюро потребовало пересмотра решения суда и привлечения жилтоварищества к ответственности за клевету и травлю.
11 августа Мосгорсуд рассмотрел кассационную жалобу Бонч-Бруевича и обнаружил серьезные нарушения в процессе судопроизводства. Дело было возвращено в Хамовнический суд для разрешения в другом составе суда. Несколько заседаний прошло в сентябре, когда была назначена ревизия и вопрос затянулся. Ревизия не нашла нарушений в действиях Бонч-Бруевича, но суд продолжал разбирательство летом 1925 г.
Война компроматов
Вскоре в деле случился неожиданный поворот. В ночь на 28 апреля 1925 г. ОГПУ арестовало в доме Бонч-Бруевича пятерых преступников, среди которых оказались два члена правления жилтоварищества, включая гражданина Гуровича. Под давлением жильцов прошли перевыборы правления, новым председателем стал вселившийся в дом в апреле 1924 г. Клопов (помощник прокурора Верховного суда СССР), а Пудяков сделался секретарем правления.
Клопов выдвинул новый иск против бывшего генерала (уже четвертый). Все иски были объединены для разбирательства. В ответ Бонч-Бруевич занялся сбором компрометирующих данных на своих обидчиков. В деле имеется письмо от 3 июля 1925 г. без адреса с пометкой - секретное. В этом документе Бонч-Бруевич нарисовал план квартиры и дал убийственные характеристики всем истцам, вполне наглядно рисующие обстановку того времени:
"I. Клопов, будучи членом компартии, пришел на помощь Гуровичу в его преступных действиях тем, что 24-го апреля 1924 г. удалил из членов жил[ищного] тов[арищества] N 2823 меня и других советских служащих, которые мешали Гуровичу делать в доме преступные дела. За это Клопов получил в квартире Гуровича комнату (столовую), которую Гурович никому до этого времени не хотел отдавать, как необходимую ему для его широкой жизни. В настоящее время Клопов захватил освободившиеся комнаты в квартире Гуровича. Клопову лично я 24-го апреля 1924 г. объяснил, какими делами занимается Гурович, но он не обратил на это внимания, поселился у Гуровича и, очевидно, зная преступные действия Гуровича, все-таки не сообщил о них властям. В настоящее время для выхода из положения Клопов делает вид, что руководит пролетарским элементом, проживающим в д. N 7 по ул. Знаменке...
II. Пудяков служил н[ачальни]ком 8-го отделения Московской городской милиции; за преступные дела удален из компартии и со службы. Состоя н[ачальни]ком милиции, и после того, всякими способами помогал Гуровичу в его преступных делах. Пудяков безработный; живет на какие-то сомнительные средства. Для прикрытия источника своих доходов при помощи Клопова в настоящее время устраивает себе должность управляющего домом N 7 по ул. Знаменке. Клопов, после ареста Гуровича, сделался председателем правления жил[ищного] тов[арищества].
III. Карпов - недавно возвратился из-под ареста и тотчас же начал действовать совместно с Клоповым и Пудяковым" 13 .
Оппоненты Бонч-Бруевича изменили иск, но пошли тем же путем. Они перестали требовать выселения, но потребовали изъятия лишней площади (кабинета и ванной), отказа в восстановлении в жилтовариществе, а также взыскания платы за комнату, занимавшуюся под геодезические инструменты. На суде Клопов заявил, что Бонч-Бруевич создает в доме невозможную обстановку 14 , кроме того, он выступил с митинговой речью, в которой назвал ответчика генералом царской ставки (хотя он при царе там не служил), заявил, что Бонч-Бруевич был исключен из профсоюза горнорабочих (что произошло не за проступки, а по должностному статусу Бонч-Бруевича), рассказал о ревизии геодезического управления, которым руководил Бонч-Бруевич и назвал его "антисоветским элементом" 15 . Это подействовало, и судья иск удовлетворил, потребовав изъятия у бывшего генерала лишней площади, взыскания задолженностей и судебных издержек 16 .
Бонч-Бруевич вновь подал кассационную жалобу, в которой 31 августа 1925 г. отмечал, что судебным решением от 18-20 августа 1925 г. "кроме нарушения законов, декретов, постановлений и циркуляров совершенно нарушены директивы XIV партконференции об урегулировании труда и положения технического персонала и постановление ЦК РКП(б) "О специалистах", объявленное в N 191 (2523) газеты "Известия Центр[ального] исполн[ительного] ком[итета] Союза ССР и ВЦИК Советов". Это последнее постановление предусматривает выработку ряда мероприятий по "улучшению жилищных условий специалистов".
Будучи инженером-геодезистом, я засвидетельствовал себя опытным практическим работником при организации Высшего геодезического управления и техническом руководстве его работами в государственном масштабе в течение более пяти лет, а также при создании Государственного технического бюро "Аэросъемка", поэтому я имею право пользоваться защитой вышеуказанных постановлений... Кроме того, я являюсь специалистом военного дела, что также доказал на практике.
Между тем нарсуд Хамовнического района не только не защитил меня как специалиста-инженера, но даже отнял у меня то, что полагается мне по закону, т.е. поступил наоборот тому, что указано в этих двух актах Советской власти" 17 .
Квадратные сажени будут за нами!
Чаша терпения создателя Красной армии переполнилась. Но Бонч-Бруевичу, как и герою Ильфа и Петрова летчику Севрюгову, в защите жилплощади помогла известность. Поняв, что склочников обычными методами не одолеть, 3 октября 1925 г. Бонч-Бруевич как состоящий в распоряжении РВС СССР подал рапорт заместителю председателя РВС СССР И.С. Уншлихту, в котором не стал себя сдерживать:
"С 1923 года и по настоящее время я подвергаюсь непрерывной и систематической травле со стороны некоторых лиц, которые ради достижения каких-то своих целей возбуждают против меня в суде гражданские и уголовные дела, совершенно фиктивные, заканчивающиеся обыкновенно постановлениями и решениями Губсуда в мою пользу. Однако эти судебные процессы, продолжающиеся уже три года, причиняют мне большое беспокойство, стоят дорого моему здоровью, требуют значительного расхода денежных средств и лишают меня возможности спокойно и планомерно исполнять возложенные на меня обязанности по службе и другие работы.
В течение трех лет я принимаю всякого рода зависящие от меня меры к прекращению этой травли, но все-таки не достиг желаемого результата.
Исчерпав все доступные для меня средства, прошу Вашей защиты и распоряжений о прекращении травли" 18 . Далее подробно излагались обстоятельства тяжб, причем Бонч-Бруевич жаловался, что за три года "вызывался в суд по искам на меня около 30 раз; вызывался неоднократно к следователям и к прокурору по фиктивным делам, возбужденным против меня; если принять во внимание, что к каждому заседанию и вызову я должен был подбирать документы, свидетелей, писать доклады, жалобы и возражения и всюду обеспечивать свое дело от неправильных посягательств противной стороны, то станет ясно, что я затратил слишком много здоровья, сил, времени и денежных средств, отбиваясь от травли, направленной против меня.
Самые жестокие атаки, сопровождавшиеся публичными оскорблениями меня в суде как гражданина и красноармейца, всегда работавшего в интересах нашего Союза и Красной армии, вел и ведет на меня Клопов" 19 . Особенно страдал Бонч-Бруевич от того, что основной период разбирательств приходился на лето, из-за чего нельзя было отдохнуть. Бонч-Бруевич подключил к делу и своего брата Владимира - старого большевика и соратника уже умершего к тому времени В.И. Ленина 20 .
Наконец, 19 октября 1925 г. народный суд Замоскворецкого района поддержал Бонч-Бруевича, причем в решении отмечалось, что "нарсуд считает домогательства жилтоварищества, основанными на сознании недопустимости со стороны Бонч-Бруевича пользования таким удобным помещением, каким фактически он пользуется, что должно быть признано как пристрастное к нему отношение, основанное на неверном понимании современных условий существования. Нарсуд находит пользование этим помещением Бонч-Бруевичем вполне естественным, создающим удобство существования... Домогательство же т-ва суд считает разрежением этого существования и основанным 21 на склочности... Бонч-Бруевич, хотя и бывший генерал, но никогда Советской властью не лишался прав, работает с ней на протяжении всего существования и, безусловно, как принимавший участие в Гражданской войне и в строительстве хозяйства, член профсоюза, должен считаться трудящимся... Отмечая склочность настоящего дела, безусловно вредную по своим последствиям, как вносящую разложение в среде общежитий вообще, создающих сутяжничество, нарсуд считает необходимым обратить на это внимание Московского Совета и Районного на предмет производства тщательных обследований домоуправлений и, главным образом, обращения внимания на внутреннюю жизнь домоуправлений, считая, что культурная работа в домашней обстановке, при надлежащем руководстве, устранит всякие вредные явления и принесет только пользу. Судебн[ые] по делу издержки возложить на жил[ищное] тов[арищество]" 22 .
Соседи вроде бы оставили бывшего генерала в покое, но убежать от системы было невозможно. Через несколько лет его ждал арест по делу "Весна". И хотя Бонч-Бруевич довольно быстро вышел на свободу, жить приходилось с опаской. Десятки знакомых, таких же, как и он сам, бывших офицеров были расстреляны. И, думается, не единожды старый генерал задумывался о том, правильно ли он поступил осенью 1917го, сделав ставку на большевиков...
Впрочем, ему в дальнейшем удалось пережить все невзгоды и почить в возрасте 86 лет в 1956 году.
* Публикация подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта N 14-31-01258а2 "Русский офицерский корпус на изломе эпох (1914-1922 гг.)".
1. Ганин А.В. Генштабисты в коммуналках. Советская повседневность старой военной элиты // Родина. 2013. N 8. С. 152-155.
2. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 369. Картон 423. Д. 15. Л. 25 об.
3. Там же. Л. 21 об.
4. Там же. Л. 1 об.
5. Там же. Л. 2.
6. Там же. Л. 5.
7. Там же. Л. 7.
8. Там же. Л. 27 об.
9. Там же. Л. 4.
10. Там же. Л. 13.
11. Там же. Л. 8.
12. Там же. Л. 7-7об.
13. Там же. Л. 5 об.-6.
14. Там же. Л. 26.
15. Там же. Л. 15.
16. Там же. Л. 18 об.
17. Там же. Л. 24.
18. Там же. Л. 27.
19. Там же. Л. 29-29 об.
20. Там же. Л. 33.
21. В документе - основанного.
22. ОР РГБ.Ф. 369. Картон 423. Д. 15. Л. 39-39 об.
Инженер-изобретатель и ученый, является первым радиофикатором Советского Союза
Михаил Александрович Бонч-Бруевич родился 22 февраля 1888 г. в Орле. В юности увлекся радиотехникой и в любительских условиях построил в 1906 г. радиопередатчик и радиоприемник по схеме А. С. Попова. Окончил военно-инженерное училище в Петербурге и высшую военно-электротехническую школу. В 1914 г. поступил на работу помощником начальника Тверской приемной радиостанции. Здесь он организовал небольшую лабораторию, в которой изготовил первые отечественные электронные лампы и первые ламповые приемники.
После Великой Октябрьской Социалистической революции работами Бонч-Бруевича заинтересовался В. И. Ленин, который поручил Наркомпочтелю организовать первую советскую лабораторию.
Лаборатория эта при непосредственном содействии В. И. Ленина была организована в Нижнем Новгороде 2 декабря 1918 г. Научным руководителем лаборатории был назначен М. А. Бонч-Бруевич.
В годы интервенции и блокады, когда страна была изолирована от внешнего мира, Нижегородская радиолаборатория (НРЛ) стала подлинной кузницей радиоизобретений. Здесь во всю ширь развернулся талант Михаила Александровича. Лаборатория получила мировую известность и дважды (в 1922 и 1928 гг.) была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Уже в 1918 г. М. А. Бонч-Бруевич начал в лаборатории выпуск первых советских вакуумных приемных ламп, стал разрабатывать генераторные и модуляторные лампы, а в 1920 г. изготовил первую лампу мощностью 2 кВт и закончил разработку первого радиотелефонного передатчика.
"Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность и сочувствие по поводу большой работы радиоизобретений, которую Вы делаете. Газета без бумаги и "без расстояний", которую Вы создаете, будет великим делом.
Всяческое и всемерное содействие обещаю вам оказывать этой и подобным работам.
С лучшими пожеланиями В. Ульянов (Ленин)".
В том же году Совет Труда и Обороны поручил НРЛ построить центральную радиостанцию с радиусом действия две тысячи верст.
Работая над выполнением этого задания, М. А. Бонч-Бруевич совершенствует конструкцию генераторных ламп, разрабатывает лампу мощностью в 25 кВт и строит двенадцатикиловаттный радиотелефонный передатчик.
Эти его достижения опередили мировую радиотехнику, не имевшую в то время ни таких ламп, ни радиостанций подобных мощностей. Генераторные лампы с водяным охлаждением - изобретение Бонч-Бруевича - были затем скопированы за границей.
Первый концерт по радио был дан в 1922 г. из Нижнего Новгорода.
С 1923 г. Нижегородская лаборатория под руководством М. А. Бонч-Бруевича разработала ряд новых мощных ламп (до 100 кВт), построила 40 кВт радиовещательную станцию в Москве и 27 однокиловаттных радиовещательных станций, установленных в различных городах Советского Союза.
Необходимо отметить большую роль Бонч-Бруевича в области техники коротких волн, где он также был пионером и инициатором применения их для коммерческой радиосвязи, первым ввел работу "дневной" и "ночной" волной, совместно с В. В. Татариновым сконструировал антенны направленного действия, разработал их теорию.
В 1929 г. НРЛ была переведена в Ленинград и слита с центральной радиолабораторией Треста заводов слабого тока. В дальнейшем на ее базе возник ряд отдельных научно-исследовательских институтов и лабораторий. В Ленинграде М. А. Бонч-Бруевич продолжил научную деятельность. Он был избран профессором кафедры радиотехники Ленинградского электротехнического института связи, занимался вопросами радиосвязи на Дальнем Севере, вел исследования в области ионосферы.
Под руководством Бонч-Бруевича в 1932 г. впервые в СССР было поставлено исследование ионосферы методом радиоэха.
В последние годы своей жизни Михаил Александрович занимался практическим применением ультракоротких волн.
Талантливый инженер-изобретатель и выдающийся ученый, которого по праву можно назвать первым радиофикатором Советского Союза, Михаил Александрович Бонч-Бруевич родился 9 февраля 1888 г. (21 февраля по новому стилю) в г. Орле.
Отцом Михаила Александровича был Александр Иванович Бонч-Бруевич, обедневший помещик Орловской губернии, перешедший в 1896 г. на техническую работу в Управление Киевского водоснабжения. Тогда же в Киев переехала и жена с четырьмя детьми. В Киеве они поселились на окраине города, недалеко от Киево-Печерской лавры, в доме с большим садом. Дети поступили в учебные заведения. Школьные оценки Михаила Александровича не всегда радовали родителей. Он учился неровно, в разных школах, но довольно успешно закончил среднее образование в Киевском коммерческом училище. Михаил Александрович с детства увлекался чтением популярных сочинений преимущественно из области естествознания, физики и техники. В большом саду, прилегавшем к их дому, он с братьями устроил лабораторию для химических и физических опытов. Это помогло Михаилу Александровичу к концу курса в средней школе накопить значительный запас знаний и опыта из области естественных наук, далеко выходивший за пределы школьных программ, и в какой-то степени развить интуицию экспериментатора. Все это усиливало в нем стремление поступить в техническое специальное учебное заведение. Обстоятельства складывались так, что для продолжения образования, с одобрения родителей, ему нужно было поступить в Николаевское военное инженерное училище; при этом одновременно решался вопрос и об отбывании воинской повинности.
Надо отметить, что среди всех военных школ того времени это среднее специальное учебное заведение выделялось довольно демократическим режимом, высоким культурным уровнем преподавателей и благородными традициями; в нем получили образование многие выдающиеся деятели царской России, оставившие глубокий след в истории науки, техники и культуры нашей страны.
В то время, когда Михаил Александрович был зачислен курсантом (юнкером) в училище, состав преподавателей там отличался передовыми общественно-политическими взглядами и высоким образованием. В частности, преподавателем физики уже несколько лет был профессор В.К. Лебединский, блестящий популяризатор точного естествознания. Он сразу оценил выдающиеся способности Михаила Александровича, в дальнейшем судьба связала их на всю жизнь.
Три года обучения в училище оставили глубокий след на развитии и характере Михаила Александровича. О них образно рассказывает в биографии Бонч-Бруевича его товарищ по училищу и близкий сотрудник в научно-технической работе Петр Алексеевич Остряков. Эта биография в целом, естественно, носит субъективный оттенок и потому не охватывает даже основных моментов его творческой деятельности, тем не менее она так увлекательно написана, что можно рекомендовать читателю обратиться к ее подлинному тексту, не пересказывая его содержания.
В 1909 г. по окончании училища и после производства в чин подпоручика М. А. Бонч-Бруевич был направлен в г. Иркутск в инженерные войска 5-го Сибирского саперного батальона и добился прикомандирования к расквартированной там 2-й Сибирской искровой роте. В то время ее командиром был подполковник Иван Алексеевич Леонтьев, ставший потом одним из ведущих сотрудников НРЛ. Он побывал в Германии в школе известного радиоспециалиста Вюрца и остро осознал, сколь быстро развивается эта в то время еще новая и перспективная отрасль военной связи. Всеми средствами он старался обеспечить для подчиненного ему офицерского состава возможность повышения своей квалификации и ознакомления с новыми достижениями в этой области.
Михаил Александрович полностью воспользовался этой благоприятной обстановкой и начал самостоятельно интенсивно изучать физику и математику. К этому времени относится его первая серьезная экспериментальная работа, посвященная влиянию света на искровой разряд. В 1911 г. Михаил Александрович был произведен в чин поручика и получил право поступления в Офицерскую электротехническую школу в С.-Петербурге, являвшуюся уже высшим учебным заведением. Он был зачислен в следующем году и, приехав в С.-Петербург, вновь получил возможность возобновить тесную личную связь с проф. В.К. Лебединским и с другими крупными специалистами.
1912 год сам Михаил Александрович считал первым годом своей самостоятельной научной работы. В марте следующего года им была представлена для опубликования его первая работа, начатая еще в стенах Инженерного училища под руководством В. К. Лебединского. В следующем месяце по рекомендации профессоров В. К. Лебединского, В. Ф. Миткевича и М. М. Глаголева Михаил Александрович был избран членом Русского физико-химического общества, а его статья была напечатана в 1914 г.
В этом году Михаил Александрович закончил курс электротехнической школы с дипломом инженера-электрика и получил назначение на мощную военную Ташкентскую искровую радиостанцию. Однако 1 августа 1914 г. началась первая мировая война; потребовалось усиление радиосвязи с союзниками; было спешно начато строительство мощных передающих радиостанций в Царском Селе и в Москве, а также вынесенных на значительное расстояние от них приемных военных станций для военных и международных сношений. Михаил Александрович был назначен помощником начальника такой спешно построенной приемной радиостанции в Твери (ныне г. Калинин).
В то время союзники России, так же как и немцы, далеко опередили по технической оснащенности русскую военную беспроводную связь, которая базировалась на искровых передатчиках старого типа. Они уже пользовались незатухающими колебаниями от машин и от дуговых генераторов и начали успешно вводить в практику приема радиосигналов электронные усилительные лампы. Будучи заинтересованы в организации совместных боевых действий против Германии, они снабжали, правда, довольно скупо, этими лампами и русские радиоприемные пункты. В то время в Твери незатухающие колебания французских и английских длинноволновых радиостанций принимали на тиккер (механический прерыватель) без лампового усиления и поэтому вынуждены были пользоваться громадной приемной антенной почти в километр длиной, подвешенной на трех мачтах высотой в 110 метров.
Михаил Александрович понимал, какую исключительную роль могло бы сыграть ламповое усиление сигналов далеких радиостанций и как необходимо именно в этой области скорее освободиться от иностранной зависимости.
Еще в лабораториях Офицерской школы Михаил Александрович пытался добиться разрешения на опыты по изготовлению электронной лампы своими силами, но так и не смог убедить руководство в необходимости срочного выполнения этой работы. На Тверской же радиостанции, воспользовавшись своим командным положением, он решил на свой страх и риск попытаться изготовить такую лампу кустарным способом. Это была смелая попытка, в успех которой специалисты не верили: она требовала специального оборудования, вакуумной технологии и участия стеклодувов весьма редкой квалификации.
Убежденный в крайней необходимости срочного решения этой задачи, Михаил Александрович повсюду ищет помощи, но только у директора завода осветительных ламп, ныне завода "Светлана", К. Н. Добкевича находит конкретную поддержку и получает основное оборудование. Многие детали и материалы Михаил Александрович покупает на свое скромное офицерское жалование в магазинах, на рынке и у частных лиц. Ему удается увлечь своими планами нескольких товарищей офицеров и даже некоторых солдат, оказывавших ему частенько бескорыстную помощь своим личным трудом.
Однако со стороны начальника Тверской радиостанции капитана Аристова он встретил резкое противодействие и вынужден был монтировать полученное оборудование у себя на квартире с помощью своего денщика А. В. Бабкова, обладавшего незаурядными способностями к тонкой ручной работе. О трудностях, которые приходилось тогда преодолевать, может дать представление хотя бы следующее. Постоянный ток для вращения маленького моторчика вакуумного насоса можно было получить только от генератора, служившего для зарядки аккумуляторов, который приводился в движение большим бензиновым двигателем, - иначе говоря, нужно было пускать в ход все энергетические ресурсы станции.
В это трудное время существенную помощь и моральную поддержку Михаил Александрович неизменно получал от проф. В. К. Лебединского, твердо верившего в одаренность своего ученика и одобрявшего его смелые начинания.
В начале 1915 г. удалось изготовить первые собственные электронные лампы - их называли "катодное реле". Они позволили осуществить ламповый прием заграничных радиосигналов и заняться разработкой приемно-усилительных устройств. Вскоре был достигнут громкоговорящий прием телеграфных сигналов.
Это был поистине блестящий успех, особенно, если учесть обстановку, в которой его удалось достичь. Однако все это побудило начальника радиостанции капитана Аристова потребовать от высшего командования срочного откомандирования и удаления Михаила Александровича со станции "за нарушение правил внутреннего распорядка".
Это было как бы предзнаменованием: подобную отрицательную оценку своих достижений Михаилу Александровичу неоднократно приходилось встречать со стороны многих руководящих инстанций, и только внутреннее глубокое убеждение в правильности своих взглядов и сила воли поддерживали его в твердой решимости добиваться поставленных целей.
Явное непонимание сложившейся в то время военной обстановки, выразившееся в указанном требовании начальника радиостанции, побудило командование перевести Аристова на другую: работу, назначив на его место боевого офицера капитана В.М. Лещинского, служившего ранее в Сибирских искровых ротах под начальством И.А. Леонтьева.
С прибытием В. М. Лещинского в Тверь Михаил Александрович получил активную поддержку. Немедленно был возбужден: вопрос о срочной командировке Михаила Александровича во Францию для изучения технологии изготовления наиболее совершенных так называемых "французских" электронных ламп с высоким вакуумом.
Окружным путем, через Финляндию, Швецию и Англию, М. А. Бонч-Бруевич спешно проехал во Францию и в течение месяца сумел ознакомиться с основными приемами технологии радиоламп. Без промедления он возвратился с готовой программой дальнейших работ. За это время В. М. Лещинской официально привлек к участию в научной работе Тверской станции профессора В. К. Лебединского, выделил необходимое для экспериментов и мастерской помещение из трех комнат, подобрал технический персонал, установил отдельный двигатель и даже добился от Главного военого технического управления (ГВТУ) финансируемого заказа на сто штук ламповых гетеродинных приемников с отечественными лампами конструкции Бонч-Бруевича.
Так родилась Тверская "внештатная лаборатория", которая стала центром целого ряда разработок и создания широкого плана развития беспроводной связи.
В 1916 г. в ней началось производство как радиоламп с высоким вакуумом, так и соответствующих приемных аппаратов. Промышленность также начала выпускать отечественные радиолампы и простейшую радиоприемную аппаратуру. Это были газовые лампы РОБТиТ (Русское общество беспроводной телеграфии и телефонии, основанное Айзенштейном) системы Н. Д. Папалекси с низким вакуумом.
К этому времени Михаил Александрович уже успел изучить теоретические основы лампового приема и физических процессов в пустотных приемно-усилительных лампах и разработал конструкцию оригинального гетеродинного радиоприемника.
Главное военное техническое управление поручило М. А. Бонч-Бруевичу подготовить к печати краткое руководство по "применению катодных реле в радиотелеграфном приеме" - первое русское руководство по электронике. Оно было напечатано в 1917 г.
Во второй половине 1916 г. полковник А. В. Водар из ГВТУ привлек Михаила Александровича, наряду с другими специалистами, к организации отдела высоких частот в новой Центральной научно-технической лаборатории военного ведомства в Петрограде. Это позволило надеяться, что работы, начатые во "внештатной лаборатории", получат мощный размах. В Твери работы не прекращались и получили существенную поддержку военного командования. М. А. Бонч-Бруевич и В. М. Лещинский работали одновременно и тут и там. Небольшая группа тверских энтузиастов пополнилась петроградскими специалистами. Идейным вдохновителем при разработке планов новых исследований и при оценке достигнутых результатов постоянно был профессор В. К. Лебединский.
В таком состоянии были работы Михаила Александровича, когда произошла Февральская революция. Она открыла перед ним и его товарищами новые перспективы научно-технического творчества, поставила новые задачи и еще ярче подтвердила актуальную значимость завоеванных ими научных рубежей.
Тот перелом в жизни кадрового офицера, который неизбежно связан с государственным переворотом, оставил в сознании Михаила Александровича глубокий след. Приходилось пересмотреть в корне те жизненные задачи, которые, казалось, раньше были уже решены.
Прогнивший режим царского правительства и собственный опыт службы в царской армии давно уже убедили его в неизбежности грядущей катастрофы, тем не менее пережить ее для интеллигентного человека было нелегко. Однако твердая надежда на светлое будущее русского народа и единогласное избрание Михаила Александровича общим собранием всего коллектива радиостанции на прежнюю командную должность поддержали его в эту трудную минуту. Его подчиненные изо дня в день видели его самоотверженный труд на пользу Родины и ценили его чуткое отношение к людям. Они искренно желали завершения начатых работ. Одновременно были избраны на прежние должности и начальник радиостанции В. М. Лещинский и руководящий офицерский состав. Эта поддержка со стороны младших товарищей, столь резко отличавшаяся от отношения прежнего высшего командования, произвела на молодых офицеров сильное впечатление. Она укрепила их решение во что бы то ни стало продолжать начатое большое дело. Исследовательская работа получила новый стимул и моральную опору для успешного и плодотворного ее завершения.
В Твери была изготовлена большая серия (около 3000 шт.) пустотных ламп, впоследствии получивших название "бабушка", целиком из отечественных материалов, большое число приемников (около 100 шт.), собранных по сложной схеме, предложенной Михаилом Александровичем, и называвшихся "катодными прерывателями"; им же была разработана и теория процессов, протекавших в вакууме при работе лампы.
Между тем после перехода власти к Временному правительству приподнятое настроение в группе тверских радистов стало сменяться тревогой. ГВТУ было реорганизовано и переехало из Петрограда в Москву; Центральная научно-техническая лаборатория была свернута; новых заказов не было; солдаты стремились домой; снабжение постепенно прекратилось - "внештатная лаборатория" была на краю гибели.
После Великой Октябрьской социалистической революции Советское правительство издало декрет о передаче всех военных радиостанций со всем имуществом, с запасами материалов и приборов в ведение Народного комиссариата почт и телеграфов.
Работами Бонч-Бруевича заинтересовался В. И. Ленин, который поручил Наркомпочтелю организовать первую советскую лабораторию.
Лаборатория эта при непосредственном содействии В. И. Ленина была организована в Нижнем Новгороде 2 декабря 1918 г. Научным руководителем лаборатории был назначен М.А. Бонч-Бруевич.
В годы интервенции и блокады, когда страна была изолирована от внешнего мира, Нижегородская радиолаборатория (НРЛ) стала подлинной кузницей радиоизобретений. Здесь во всю ширь развернулся талант Михаила Александровича. Лаборатория получила мировую известность и дважды (в 1922 и 1928 гг.) была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Уже в 1918 г. М.А. Бонч-Бруевич начал в лаборатории выпуск первых советских вакуумных приемных ламп, стал разрабатывать генераторные и модуляторные лампы, а в 1920 г. изготовил первую лампу мощностью 2 кВт и закончил разработку первого радиотелефонного передатчика.
По этому поводу Владимир Ильич написал 5 февраля 1920 г. М.А. Бонч-Бруевичу: "Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность и сочувствие по поводу большой работы радиоизобретений, которую Вы делаете. Газета без бумаги и "без расстояний", которую Вы создаете, будет великим делом. Всяческое и всемерное содействие обещаю вам оказывать этой и подобным работам. С лучшими пожеланиями В. Ульянов (Ленин)" .
В том же году Совет Труда и Обороны поручил НРЛ построить центральную радиостанцию с радиусом действия две тысячи верст.
Работая над выполнением этого задания, М.А. Бонч-Бруевич совершенствует конструкцию генераторных ламп, разрабатывает лампу мощностью в 25 кВт и строит двенадцатикиловаттный радиотелефонный передатчик.
Эти его достижения опередили мировую радиотехнику, не имевшую в то время ни таких ламп, ни радиостанций подобных мощностей. Генераторные лампы с водяным охлаждением - изобретение Бонч-Бруевича - были затем скопированы за границей.
Первый концерт по радио был дан в 1922 г. из Нижнего Новгорода.
С 1923 г. Нижегородская лаборатория под руководством М.А. Бонч-Бруевича разработала ряд новых мощных ламп (до 100 кВт), построила 40-киловаттную радиовещательную станцию в Москве и 27 однокиловаттных радиовещательных станций, установленных в различных городах Советского Союза.
Необходимо отметить большую роль Бонч-Бруевича в области техники коротких волн, где он также был пионером и инициатором применения их для коммерческой радиосвязи, первым ввел работу "дневной" и "ночной" волной, совместно с В. В. Татариновым сконструировал антенны направленного действия, разработал их теорию.
В 1929 г. НРЛ была переведена в Ленинград и слита с центральной радиолабораторией Треста заводов слабого тока. В дальнейшем на ее базе возник ряд отдельных научно-исследовательских институтов и лабораторий. В Ленинграде М.А. Бонч-Бруевич продолжил научную деятельность. Он был избран профессором кафедры радиотехники Ленинградского электротехнического института связи, занимался вопросами радиосвязи на Дальнем Севере, вел исследования в области ионосферы.
М.А. Бонч-Бруевич написал и опубликовал свыше 80 научных трудов и книг. Им запатентовано и передано промышленности около 60 изобретений. Под руководством Бонч-Бруевича в 1932 г. впервые в СССР было поставлено исследование ионосферы методом радиоэха.
В последние годы своей жизни Михаил Александрович занимался практическим применением ультракоротких волн.
В детстве в школьном учебнике и многих детских книгах про Ленина была вот это фото: Ленин в Кремле с Бонч Бруевичем
.
Про которого, думал я ещё ребёнком, типа какой то страшный дядя, как Карабас-Барабас. С кем водился "дедушка Ленин"? Бруевич был очень большой человек в партии - Управляющим делами Совета Народных Комиссаров до октября 1920. В 1918 году как Управляющий делами СНК РСФСР завизировал, то есть санкционировал Постановление СНК РСФСР от 05.09.1918 «О красном терроре» и практике взятия заложников! Однако после 1920 года политическая деятельность Бонч Бруевича прерывается. И судя по тому что он написал изданную при Троцком ещё брошюру (Бонч-Бруевич В. Д. Убийство германского посла Мирбаха и восстание левых эсеров: (По личным воспоминаниям) / В. Д. Бонч-Бруевич. — М.: Гудок, 1927. — 64 с. ) - Это видимо связано с участие Бонч Бруевича в этом неудавшемся троцкистском, под кодовым называнием "лево-эсеровский" заговор с целью убийства Ленина.
Если вы копнёте ещё чего про этого "этнографа", то у вас глаза расширятся. потому что, например, он работал в Канаде, то есть был в Америке; и это было как раз после неудавшегося путча 1905 года
"В 1909 г. опубликовал собранные им в Канаде псалмы духоборов («Животная книга духоборцев»)".То есть духоборы-толстовцы были тесно связаны с террористами совершавшими госпереворот в 1905 году - с Троцким! Бонч "в 1905 участвовал в подготовке вооружённого восстания в Санкт-Петербурге, организовывал подпольные склады с оружием", - написано открыто.
Но дело в том, что к революции 1905 года Ленин не имел никакого практического отношения; ПредПетросовета тогда был сначала Хрусталёв а потом Троцкий! То есть Бонч Бруевич
- старый Троцкист!
И тем не мене он уцелел в троцкистских чистках 1930-х. Судя объективно по должностям в активное время - жуткий ашкеназ Бонч Бруевич
- один из основных партийных деятелей:
"В 1917 член исполкома Петроградского совета, временный редактор газеты «Рабочий и солдат» (одно из названий «Правды»).
СНК, начало 1918, Бонч-Бруевич четвёртый слева
"В 1917 возглавлял комендатуру района Смольный — Таврический дворец. Был управляющим делами Совета Народных Комиссаров до октября 1920.Одновременно в декабре 1917 — марте 1918 был председателем Комитета по борьбе с (еврейскими) погромами, а в феврале — марте 1918 — членом Комитета революционной обороны Петрограда".
- Объективно, Уотсон, входит в десятку самых влиятельных заговорщиков. И судя по упоминанию, что в 1909 году он ещё в Канаде и после идёт провал в битографии до лета 1917 года, то большевик Вова (Вэлв) Бонч Бруевич - Американец! И, видимо, приехал из Нью-Йорка на одном пароходе с Бронштейном-Троцким.
Так вот смотрите какую я его покажу книгу Владимира Боч Брукевича с каким замечательным названием, изданную в 1911 году
Называется эта книга Бонч Бруевича
"Новый Израиль"
Как говорится на обложке,
"Со многим и иллюстрациями и эпиграфом":Остановитесь и познайте, что Я- БОГ:
буду превознесён в народах, превознесён на земле"
Замечательно! Браво! Бис! Особенно, Уотсон, если учитывать, что Бонч Бруевич был В 1945—1955 гг. директор Музея истории религии и атеизма АН СССР в Ленинграде; да ещё за это орденом Ленина награждён!
Наш университет назван в честь выдающегося ученого, профессора Михаила Александровича Бонч-Бруевича. Выдающийся педагог, блестящий учёный, талантливый администратор, всю свою жизнь он посвятил служению науке. Сотрудники и студенты СПбГУТ гордятся тем, что вуз увековечил имя этого замечательного человека.
Михаил Александрович родился 21 февраля 1888 г. в г. Орле. Окончил Киевское коммерческое училище, Петербургское Николаевское военно-инженерное училище, Офицерскую электротехническую школу.
Свою первую научную работу по теории искрового разряда М. А. Бонч-Бруевич выполнил в 1907 - 1914. Она была опубликована в виде двух статей в журнале Русского физико-химического общества.
При поддержке начальника Тверской радиостанции М. А. Бонч-Бруевич в подсобном помещении радиостанции организовал мастерскую, где смог наладить выпуск отечественных электровакуумных ламп. Этими лампами комплектовался радиоприемник, производившийся в мастерской Тверской радиостанции по заказу Главного военно-технического управления русской армии.
В начале 20-х годов в Нижегородской лаборатории под руководством М. А. Бонч-Бруевича велись исследования методов радиотелефонирования. 15 января 1920 года был произведен первый успешный опыт радиотелефонной передачи из Нижнего Новгорода в Москву.
В целях обеспечения постановления Совнаркома о создании центральной телеграфной станции с радиусом действия в 2000 вёрст М. А. Бонч-Бруевич в 1922 году предложил оригинальное конструкторско-техническое решение мощной генераторной лампы.
Под его руководством проектировалась и в 1922 году была построена в Москве первая мощная радиовещательная станция (Шуховская башня), начавшая свою работу в августе 1922 года - Московская центральная радиотелефонная станция, имевшая мощность 12 кВт.
22 и 27 мая 1922 года М. А. Бонч-Бруевич организовал пробные передачи по радио музыкальных произведений из студии Нижегородской лаборатории, а 17 сентября 1922 года был организован первый в Европе радиовещательный концерт из Москвы.
В 1922 году им была изготовлена лабораторная модель радиотехнического устройства для передачи изображения на расстоянии, названная им радиотелескопом.
В середине 1920-х годов М. А. Бонч-Бруевич занялся исследованием использования коротких радиоволн для радиосвязи. Убедившись, что короткие радиоволны прекрасно подходят для организации и радиотелеграфной, и радиотелефонной связи, в Нижегородской радиолаборатории разработали и спроектировали аппаратуру для такого вида радиосвязи. В 1926 году на основе этой аппаратуры была запущена в эксплуатацию магистраль коротковолной связи между Москвой и Ташкентом.
С 1921 г. занимал должность профессора кафедры радиотехники Нижегородского университета, с 1922 г. – профессор Московского высшего технического университета им. Баумана. Учёным запатентовано и передано промышленности около 60 изобретений.
В 1931-1940 гг. М.А. Бонч-Бруевич вёл педагогическую работу в Ленинградском электротехническом институте связи (ЛЭИС) в должности профессора кафедры теоретической радиотехники, заведовал радиофакультетом, был заместителем директора института по учебной части. С 1931 г. являлся членом-корреспондентом Академии наук СССР, в 1934 г. получил звание доктора наук. Скончался 7 марта 1940 г. В том же году Постановлением Совета народных комиссаров СССР от 8 июня ЛЭИС было присвоено имя профессора М.А. Бонч-Бруевича.
