Наследники золотой орды. Кто стал преемником Золотой Орды

С руководителем Центра исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А.Усманова Института истории им.Ш.Марджани Академии наук Татарстана Ильнуром Миргалиевым, опубликованное на "Idel.Реалии" 23 января 2017 года, спровоцировало новые дискуссии, в том числе, и в среде историков Казахстана. Специалист по средневековой истории Улуса Джучи и этногенезу тюркских народов из Евразийского университета в Астане Жаксылык Сабитов, чья критика раздела о Казахском ханстве, опубликованном в 4-м томе семитомника "История татар с древнейших времен", отчасти и послужила поводом для интервью с Миргалиевым, поведал свою точку зрения по теме, разделившей татарских и казахских историков.

Жаксылык, по количеству публикаций и по индексу цитирования вас можно отнести к ведущим специалистам по Золотой Орде в Казахстане. Что побудило вас написать рецензию к разделу о Казахском ханстве, опубликованном в коллективной монографии "История татар с древнейших времён"?

Сразу уточню, что сам семитомник оставил у меня самые хорошие впечатления. В 2016 году я написал положительную рецензию на этот огромный труд. Считаю, что его авторы заслуженно получили государственную премию Республики Татарстан в области науки и техники. Однако раздел о Казахском ханстве содержит немалое количество ошибок, что неизбежно при написании такого огромного научного труда. Вот я и описал их в отдельной рецензии. Так сказать, разложил всё по полочкам - объяснил свою позицию в 18 пунктах.

Раздел о Казахском ханстве содержит немалое количество ошибок

В интервью "Idel.Реалии" Ильнур Миргалиев сказал, что казахстанские историки не взялись за написание этого раздела - конечно, это очень прискорбно. Если сотрудники института истории и этнологии имени Чокана Валиханова в Алматы (видимо о них вел речь Ильнур Мидхатович) не смогли написать качественную короткую историю Казахского ханства на 3-4 страницах, то, мне кажется, это характеризует тех людей, кого рекомендовали для написания короткой 3-4-страничной истории Казахского ханства. Мне кажется, для написания такого рода статьи у нормального исследователя не должно ни коим образом уйти больше одного месяца - объём небольшой, но важный.

Считаю, что при написании такого труда как "История татар" к разделу о Казахском ханстве всё же нужно было привлечь именно историков, изучающих Казахское ханство, а не А.Г. Нестерова, который напрямую Казахским ханством не занимался. Но жизнь иногда преподносит сюрпризы, тем более когда горят все дедлайны и то, что два казахских историка (интересно было бы узнать их фамилии) не смогли написать хорошую короткую историю Казахского ханства для семитомной истории татар - очень прискорбно. Это видимо и вынудило прибегнуть к помощи А.Г. Нестерова. Он является хорошим специалистом в смежных темах, но информацией о Казахском ханстве владеет неглубоко. Тем не менее, это никак не снижает научной ценности всей коллективной монографии "История татар".

Миргалиев высказал и встречные претензии: якобы в казахстанских исследованиях татар стараются не замечать. Насколько вы считаете это предположение оправданным?

За 25 лет независимости республики по Улусу Джучи защитилось всего три человека

В принципе, согласен с этим. Но это вызвано не тем, что Казахстан намеренно не хочет замечать историческое наследие Улуса Джучи (это название я использую вместо термина "Золотая Орда"), а тем, что в Казахстане историческая наука находится на плохом уровне. Ученых, занимающихся средними веками, очень-очень мало. За 25 лет независимости республики по Улусу Джучи защитилось всего три человека. Интереса, что к татарам (к примеру соотношению таких этнонимов как "казах" и "татар"), что к Золотой Орде, почти не было. Улусом Джучи начала интересоваться новая группа ученых – последователи Вениамина Петровича Юдина. А в советское время, как и у татар, Золотая Орда не приветствовалась как поле для исследований казахских историков. В свое время за это некоторых даже репрессировали.

А насколько, по-вашему, Казань ангажирована в этом вопросе? Пытается ли Татарстан перетянуть, что называется, одеяло на себя и показать, что именно татары являются наследниками Улуса Джучи?

Знаете, есть два уровня истории: профессиональный и национальный. Профессиональная история занимается мелочами - Л.Н. Гумилев презрительно называл профессиональных ученых мелочеведами, а их попытки разобраться детально во всех аспектах истории мелочеведением. К примеру, когда начал править Берке? В 1262 году или в 1259-м? Это интересно только нескольким профессиональным историкам. А национальная история начинается тогда, когда её пытаются использовать в политических целях. Это есть не только у татар, казахов или русских, это в той или иной степени наблюдается у всех народов мира: у кого-то больше, у кого-то меньше. С точки зрения национальной истории считаю, что вообще не стоит политизировать ваш вопрос: "Кто главный наследник Золотой Орды?". Улус Джучи – это огромное государство. Для казахов, татар и других тюркских народов Золотая Орда - то же самое, что Киевская Русь для русских, украинцев, белорусов и русинов, например. Не стоит вырывать первородство и бороться за это в политическом плане. Нужно заниматься реконструкцией нашей общей истории, научным мелочеведением, а не политическими играми, "кто главный и единственный наследник".

- Вы критикуете Нестерова. За что?

Для казахов, татар и других тюркских народов Золотая Орда - то же самое, что Киевская Русь для русских, украинцев, белорусов и русинов

Он внес вклад в исследование Сибирского ханства. Но по Казахскому ханству он во многом попросту не владеет современной историографией. В Казахстане недавно отметили 550-летие Казахского ханства. Обнаружено много новых фактов. Причем, исследованиями занимались не только казахские и российские историки, но и западные ученые. Моя основная претензия к А.Г.Нестерову – научная. Заметьте, это именно моя претензия конкретно к А.Г.Нестерову. А не претензия казахских ученых к татарским ученым. Тем более, А.Г.Нестерова именно татарским историком назвать-то нельзя. Это не политический конфликт казахских и татарских историков, а научная дискуссия Ж.М. Сабитова и А.Г. Нестерова. В конце концов, А.Г. Нестеров всегда может написать ответ на мою рецензию.

- Как воспринимают Золотую Орду простые казахи?

Простые казахи считают себя одними из наследников Улуса Джучи. Еще Чокан Валиханов – один из первых казахских историков – написал фразу, которая, как мне кажется, характеризует отношение казахов к Золотой Орде. Он написал: "казахи считают себя потомками татар Золотой Орды". Под татарами имеется в виду всё кочевое население Улуса Джучи XIII-XV веков от Алтая и Иртыша до Румынии и Болгарии. Вообще, наследниками "Золотой Орды" в равной степени является большинство тюркских народов кыпчакской группы, которые унаследовали определенные части этого великого государства. И бороться за первородство здесь, конечно, не стоит. Повторюсь: просто нужно медленно, научно заниматься и реконструировать нашу историю, а не пытаться что-то делить.

Племя Мангыт есть среди татар, узбеков, ногайцев, каракалпаков, казахов и даже среди русского дворянства (князья Урусовы)

По моему мнению, в Улусе Джучи было 92 племени, зафиксированных в восточных источниках. Из этих 92 племен 20 с чем-то на данный момент находятся в составе современных казахов. Остальные племена попали в состав других тюркских постордынских народов. Племя Минг есть среди татар, башкир и узбеков, племя Аргын есть среди крымских, касимовских татар, а также среди казахов, возможно, также среди узбеков. Племя Мангыт есть среди татар, узбеков, ногайцев, каракалпаков, казахов и даже среди русского дворянства (князья Урусовы). Племя Тама (потомки известного Чуры Нарыкова) есть среди татар, казахов и ногайцев и т.д. Поэтому невозможно изучать историю любого постордынского народа в отрыве от других соседних постордынских народов. Помимо ощущения сопричастности к истории Улуса Джучи у простых казахов есть и понимание родственности всех постордынских народов Золотой Орды между собой. Конечно же, есть среди казахов люди, считающие, что казахи единственные наследники Улуса Джучи, но их мало и профессиональных ученых среди нет.

- Можно ли сказать, что в Казахстане Золотая Орда принята в качестве государственной идеологии?

Как я уже сказал, в принципе, население Казахстана понимает, что оно происходит из Улуса Джучи. Это понимание есть на каком-то низовом уровне, на уровне фольклора и самоидентификации народа. Но в научном плане исследования Золотой Орды у нас активизировались только недавно, наверное, в последние лет десять. Развитие концепта Золотой Орды у нас, казахов, случилось позже, чем у татар. Тема Золотой Орды государством была принята где-то в 2013 году. Считаю, что в политическом плане принятие такого концепта выгодно как Казахстану, так и Татарстану, и даже, наверное, всей России. Однако целенаправленной деятельности по политизации Улуса Джучи в казахстанской истории нет. У нас до сих пор сильна советская традиция историков, которые довольно параллельно относились к Золотой Орде. На данный момент в Казахстане идет борьба между старой советской парадигмой и новой парадигмой средневековой истории Казахстана.

А можете вкратце описать в чем состоят ваши не согласия со старой парадигмой средневековой истории Казахстана?

Развитие концепта Золотой Орды у нас, казахов, случилось позже, чем у татар

Я назову два главных противоречия. Во-первых, в советское время считалось, что существовало некое государство Ак орда (Белая орда), которое было идентично улусу Орда эджена и было предшественником Казахского ханства, а Золотая Орда была ее западным соседом, то есть еще с 1940-х годов нам в учебниках истории внушали, что Казахское ханство наследник некоего государства Ак орда. Во многом этой точки зрения придерживаются старые советские историки. Я же со своими коллегами поддерживаю точку зрения Чокана Чингисовича Валиханова (в честь кого назван институт истории и этнологии в Алматы) и Вениамина Петровича Юдина. Они оба писали о том, что и Ак орда и Алтын Орда (Золотая Орда) - это не официальное название государства, а название ставок ханов Улуса Джучи. Ак орда и Алтын Орда - это резиденции, а не государства. Поэтому на данный момент я предпочитаю использовать в научных статьях термин "Улус Джучи" или "Улуг улус" для обозначения государства, известного в популярной культуре как "Золотая Орда". И поэтому, когда представители советской парадигмы средневековой истории Казахстана пишут о том, что Казахское ханство - это наследник государства Ак орда, это звучит смешно. Это то же самое, что называть Московский Кремль государством-предшественником Российской империи.

В Улусе Джучи был один народ, известный в русских, арабских и европейских источниках как татары, а в среднеазиатских источниках как узбеки

Во-вторых, в советское время в Казахстане считалось, что Улус Джучи состоял из двух частей: Золотой Орды и Ак орды. Границу проводили по реке Урал. Причем, население Золотой орды были "татары", а населением Ак орды были "узбеки", они же "кочевые узбеки". Согласно этой довольно примитивной схеме казахов производили от этих "узбеков". На данный момент вышло некоторое количество статей в Казани, согласно которым данная примитивная советская схема рушится. "Узбек" и "татар" были внешними названиями (экзотнонимами) для единого золотоордынского этноса. Аналогом такой же ситуации будут названия "немцы" и "германцы" для народа, который сам себя называет "дойче". На территории Германии жил все-таки один народ, а не три народа под названиями "германцы", "немцы" и "дойче". То же самое в Улусе Джучи: был один народ, известный в русских, арабских и европейских источниках как татары, а в среднеазиатских источниках как узбеки.

- Участвовали ли чагатайские тюркские кочевники Семиречья в этногенезе казахов?

Это чисто научный вопрос. Моя позиция – нет, не участвовали. Семиречье находилось на границе трех улусов: Улуса Джучи, Улуса Чагатая и Улуса Угедея. Советская научная традиция говорит, что часть могулов (потомки кочевников Улуса Угедея с правившей династией Чагатаидов) принимала участие в этногенезе казахов. Но это наследие старой советской парадигмы. А оно мало аргументировано. Это чистый научный вопрос, о котором нужно дискутировать в научных журналах. Политизировать его не стоит.

Ильнур Миргалиев с своем интервью заявил, что был бы рад, если бы дискуссия была продолжена профессиональными историками. Планируются ли какие-либо круглые столы по дискуссионным вопросам золотоордынской и казахской истории в Казахстане?

В Казахстане в разы больше тратятся денег на исторические исследования, но КПД от этих потраченных денег в разы меньше, чем у коллег в Татарстане

Как ученый-историк, в научном плане я вырос в Казани, в Татарстане. Я с 2009 года каждый год участвую в казанских научных конференциях. И это помогло мне вырасти в научном плане. Меня многие называют больше казанским ученым, чем казахским. Большая часть моих научных трудов публикуется в столице Татарстана. Казань – место, где производится историческая наука, где выходят главные научные статьи по истории Улуса Джучи. Это объективное состояние дел в современных исследованиях истории Улуса Джучи. В Казахстане в разы больше тратятся денег на исторические исследования, но КПД от этих потраченных денег в разы меньше, чем у коллег в Татарстане. Дискуссии казахских ученых по истории Улуса Джучи по большей части происходят именно в Казани. Это вызвано слабым качеством исторической науки об Улусе Джучи в Казахстане и тем, что в Казахстане многие ученые не привыкли дискутировать по научным вопросам посредством рецензий и научных статей. Какая может быть дискуссия, когда оппоненты просто молчат и делают вид, что "не в курсе". Если ученый критикует другого ученого - в нормальной науке это нормально. Все нормальные ученые должны руководствоваться принципом "Платон мне друг, но истина дороже". В Казахстане же на научную критику обижаются до конца жизни или просто ее игнорируют, делая вид, что не читали ее.

Если проводить такой международный научный круглый стол по золотоордынскому наследию и этническим связям постордынских народов (этногенез постордынских народов), то его нужно делать не в Казахстане, а в Татарстане с участием не только казахских и татарских ученых, но и с участием всех профессионально заинтересованных в этом историков.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.​

Современные наследники Золотой Орды

Уважаемый читатель, автор не мог закончить роман-исследование кончиной династии Рюриковичей. Мы имели бы незаконченное произведение. Оно не отражало бы связи времен - ХIII века с началом ХХI века. Не разрушенная или полуразрушенная империя всегда несет в себе потенциальную возможность возрождения. И автор был обязан показать величайшую преемственность как в делах, так и в целях сегодняшней элиты и правителей Московии с древней Ордой. Они ведь и сегодня мыслят по-золотоордынски.

До тех пор, пока Московская власть, Московская элита и русское государство не принесут Покаяния сотни лет целенаправленно уничтожаемым народам: латышам, литовцам, украинцам, татарам, казахам, узбекам, калмыкам, чеченцам и всем другим - возрождения самого русского народа не произойдет. Московское государство и его власть будет и далее тянуть на ранее проторенную дорогу.

Только Покаяние за содеянное несет русскому народу спасение.

Однако многие умы Московии отвергают мысль о Покаянии в принципе. Они с величайшим усердием, с откровенным цинизмом и наглостью и сегодня проповедуют необходимость «возврата потерянных земель».

Вспомни, читатель, великая татаро-монгольская империя простиралась от древнего Китая и Тихого океана до зеленых Карпат и Дуная. Войска Хана Батыя прошлись по всей Восточной Европе и Балканам. А с севера на юг империя тянулась от Ледовитого океана до Индийского. Войска Чингисидов покорили не только Китай, но также - Индию, Персию, Турцию и Кавказ.

После развала Большой Орды в 1502 году, главной задачей наследников Империи было повторное «собрание потерянных земель». Именно Московский Улус Золотой Орды сумел за четыреста лет частично восстановить древнюю Империю. Это не важно, что династия Чингисидов сменилась династией ордынского боярина Кобылы. Цели, дух и «законы державности» Золотой Орды сохранились и при династии Романовых-Кобылиных. И эта династия ставила перед собой цель «клиньевыми ударами захватить Кавказ и Балканы, войти в Константинополь, выйти на Средиземное море и Индийский океан». В четвертой главе автор приведет мысли Екатерины II о покорении Персии, Турции и Балкан.

К великому огорчению великороссов империя династии рода Кобылы рухнула в 1917 году.

Уже большевистские потуги по «собиранию русских земель» мы наблюдали в XX веке. Вот что заявил по этому поводу В.М.Молотов: «Свою задачу как Министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей». И не иначе! Действительно, сколько земли прихватили, сколько народов покорили: от Кубы, Анголы и Мозамбика - до Афганистана, Польши и Монголии. Однако и советская империя, а по сути - восстановленная Империя Чингисидов - рухнула в 1991 году.

Сегодня в Московском государстве снова бродят хмельные мысли о «потерянных землях», о «великом предначертании Москвы», о «геостратегических интересах» и прочая, и прочая.

Предлагаю читателю проследить преемственность мысли и деяний сегодняшней московской элиты по отношению к мыслям и деяниям их предков из Московского Улуса Орды.

Еще раз послушаем старые мысли московитов в обновленном современном исполнении.

Международная обстановка в Восточной Европе в 30-50-х годах XV в. была весьма своеобразной. Золотая Орда, некогда чрезвычайно сильное и могуществен-ное государство, доживает в своем прежнем статусе последние годы, постепенно распадаясь на ряд самостоятельных государств. После ухода беклярибека Идиге (являлся фактическим правителем в Орде с 1396 по 1410 гг.) Золотая Орда уже не могла играть прежней значительной роли в Восточной Европе и Азии. После 1410 г. правильнее употреблять термин «Большая Орда», которая явилась основным в династическо-территориальном плане наследником Золотой Орды (до 1502 г.). На территории Джучиева Улуса, в который входила и территория Среднего Поволжья, центробежные тенденции проявились особенно явственно. Здесь в 30-40-е годы XV в. образуется один из «осколков» Золотой Орды —Казанское ханство.

Обратим свое внимание на территорию русских земель. Применительно к сере-дине XV в. говорить о Русском государстве нельзя, данный термин относительно этого периода — не более чем абстракция. Русского государства не существовало ни юридически, ни фактически. На территории будущего (!) Русского государства на-ходились следующие независимые княжества: Московское, Ярославское, Ростовское, Рязанское, Тверское. Псковская и Новгородская феодальные республики также со-храняли независимость. Усилившееся Московское княжество претендовало на гос-подство над остальными русскими землями, однако процесс вовлечения их в орбиту московской политики еще не был завершен.

Заострим внимание на отношениях Москвы и Рязанского княжества. Великий князь Рязанский Иван Федорович (правил в Рязани в 1427-1456 гг.) в начале своего правления ориентировался не на Москву, а на Литву в лице Витовта. По догово-ру с ним рязанский князь признает над собой покровительство Витовта и обещает только в том случае помогать Москве, если этого захочет Витовт . Однако ситуация изменилась после смерти Витовта в 1430 г. Рязань стала прочно ориентироваться на Москву, признавая ее старейшинство. Во время борьбы Василия II и Юрия Дмитри-евича рязанский князь колебался между тем и другим ; в 1447 г. Иван Федорович заключил договор с Василием II, по которому Темный обещает ему защиту от Лит-вы . Зависимость Рязани от Москвы видна из договора Василия II с Казимиром .

Особое место в структуре земель Рязанского княжества имел Мещерский Горо-док и прилегающая к нему территория . Он располагался в той части Рязанского княжества, которая носила название «Мещерские места», «Мещера». Ее статус в договорных грамотах оговаривался особо: «... А что Мещерскаа места, что будет покупил князь велики, дед твои, Олег Иванович (великий князь рязанский в 1350-1402 гг. — Б. Р.), или отец твои, князь Велики Федор Олгович (великий князь ря-занский в 1402-1427 гг. — Б. Р.), или вы (великий князь рязанский Иван Федорович, 1427-1456 гг. — Б. Р.), или ваши бояре, и в та места тебе, великому князю Ивану, не вступатися, ни твоим бояром, знати ти свое серебро и твоим бояром. А земля к Мещере по давному. А порубежье Мещерским землям, как было при великом князи Иване Яровлавиче, и при князе Александре Уковиче» . Как видим, несмотря на то, что «Мещерские места» в свое время были приобретены рязанскими князьями, к моменту договора (1447 г.) они являлись собственностью московского великого кня-зя, и рязанскому великому князю и его боярам запрещено было «вступатися» туда. Поэтому если «князи мещерские (предводители местных языческих племен — меще-ры и мордвы. — Б. Р.) не учнут мне, великому князю (Василию II. — Б. Р.) правити, и тебе (рязанскому великому князю Ивану Федоровичу. — Б. Р.) их не приимати, ни в вотчине своей их не держати, ни твоим бояром, а добывати ти их мне без хитрости по тому целованью» .

Таким образом, «Мещерские места» были собственностью Москвы. Об этом го-ворят и договорная грамота Василия II с польским королем и великим князем ли-товским Казимиром (1449 г.) , и договорная грамота Ивана III с великим князем литовским Александром Казимировичем . Подтверждают это и более ранние до-кументы , самый первый из которых относится к 1382 г. Итак, Мещера была собственностью Москвы никак не позднее 1382 г.

В 1456 г. Иван Федорович скончался, завещая Василию II попечительство над своим восьмилетним сыном Василием Ивановичем. Ребенок остался в Москве, где и воспитывался, а в городах и волостях Рязанского княжества сидели московские наместники. В 1464 г. Василий Иванович отправился на княжение в Рязань, женив-шись на сестре Ивана III Анне, которая стала проводником московской политики в Рязани. Таким образом, уже в 40-50-х годах XV в. (а тем более позже) Рязань была прочно привязана к колеснице московской политики.

Итак, можно отметить, что к середине 40-х годов XV в. Золотая Орда была уже ослаблена центробежными тенденциями, но еще осознавалась в понимании совре-менников (как ордынцев, так и русских людей) как единое целое (хотя фактически таковой уже не являлась). Московское княжество, ввергнутое в кровопролитную феодальную войну, было еще недостаточно сильным, чтобы задумываться о буду-щем своей внешней политики и международного положения. Казанское ханство как независимое политическое образование еще не оформилось, но уже заявило о се-бе как об агрессивном и сильном соседе русских земель, зачастую использовавшем благоприятно складывающуюся для него конъюнктуру в своих целях.

В этой сложной исторической обстановке происходит рождение в середине XV в. нового этносоциального организма — Касимовского ханства, просуществовавшего на политической карте в совокупности около 250 лет, что несомненно является немалым сроком. Жизни этого государственного образования сопутствовало немало дискус-сионных вопросов —например, как могло находиться мусульманское государство с мусульманским правителем во главе почти в центре православной России, а также то, как соотносятся устремления Ивана Великого к централизации русских земель с существованием особого «удела», ведущего казалось бы к дроблению террито-рии Русского государства? Спорным представляется и само условие образования Касимовского ханства — насколько добровольной мерой был этот шаг московского правительства; вызвано ли было его образование внутренними потребностями Мос-ковского государства или же было продиктовано извне, в силу каких-либо внешних обстоятельств?

В 1437 г. в Золотой Орде произошел очередной переворот: Улуг-Мухаммад был лишен престола Кучук-Мухаммадом. Одновременно в западной части Орды (к за-паду от Днепра) хозяином стал хан Сеид-Ахмад .

В отношении образования Казанского ханства я склонен поддержать точку зре-ния М. Г. Худякова, что ханство фактически было образовано в 1437-1438 гг. Улуг- Мухаммадом . Вельяминов-Зернов считает годом возникновения ханства 1445 и первым ханом соответственно сына Улуг-Мухаммада Махмуда . При этом исследо-ватель опирается на данные Воскресенской летописи, которая сообщает, что осенью 1445 г. Махмуд, взяв Казань, убил князя Либея (Алим-Бека) . Никоновская лето-пись добавляет к этому: «И оттоле нача ханство быти Казаньское» . По Государеву родословцу, также «Момотякъ... первый царь на Казани» . Однако, как правиль-но отмечает А. А. Зимин, все эти тексты позднего происхождения (не ранее XVI в.) и противоречат другим источникам, говорящим, что первым казанским ханом был Улуг-Мухаммад .

В пользу версии занятия Улуг-Мухаммадом около 1437-1438 гг. именно Казани, а не какого-либо из русских городов (Белева, Нижнего Новгорода, Мурома, как по-лагают некоторые современные исследователи) говорит вся внутренняя логика рас-пада Золотой Орды. В данном случае непродуктивно слепо следовать за русскими летописцами, фиксировавшими события 30-50-х годов XV в. крайне тенденциозно и зачастую просто путанно. Русские земли являлись частью Золотой Орды, но на особых условиях. Они были «государством в государстве». Этого нельзя сказать о территории бывшей Волжской Булгарии, где монгольские завоеватели правили по-сле событий 1236 г. сами, без помощи местных династий, как в случае с Северо-Восточной Русью. Поэтому ханы-изгои, лишившиеся сарайского престола, оседали на периферии Улуг Улуса, где местные домонгольские династии давно были ликви-дированы. Примеров тому множество — Хаджи-Гирей осел в Крыму, Махмуд, потер-певший неудачу в борьбе со своим братом Ахмадом, занял Астрахань. Вторгаться с целью постоянного оседания на территорию Руси, где была достаточно сильна собственная система управления, да и военная организация, и к тому же население исповедовало христианство, а не ислам, было и нелогично, и слишком сложно, и попросту опасно. Вообще, по всей видимости, образование Казанского ханства было достаточно длительным процессом, начавшимся со времени изгнания Улуг-Мухам- мада из Сарая в 1437 г. и закончившимся в 1445 г.

Утвердившись в Казани, Улуг-Мухаммад намеревался, как и в 20-е годы, бо-роться за возвращение себе общеордынского (сарайского) престола. Он начал свои набеги на русские земли уже с 1439 г., когда был предпринят первый поход. Целью их, по всей видимости, было восстановление прежних отношений «сюзерен — вас-сал» между царем — Улуг-Мухаммадом и его вассалом, получившем ярлык из его рук, — Василием II (в том числе и выплаты «выхода»). Особенно он активизировал свои действия к середине 40-х годов XV в. . Зимой 1444 г. Улуг-Мухаммад не толь-ко вошел в «старый» Нижний Новгород, но и взял Муром, затем «седе в Муроме» . Василий II, будучи в это время московским великим князем, решил выйти из по-виновения сюзерену, которому был обязан ярлыком, и выдворить хана за пределы Московского великого княжества. Его поход против Улуг-Мухаммада закончился успешно, и 26 марта 1445 года Василий II вернулся в Москву .

Весной 1445 г. внешнеполитическая ситуация на востоке осложняется — Улуг- Мухаммад посылает на Русь своих сыновей Махмуда и Якуба . 6 июня 1445 г. рус-ские войска вышли к р. Калинке и остановились у Спасо-Евфимиева монастыря, в непосредственной близости от Суздаля . Как отмечают многие летописи, вечером этого дня у великого князя была продолжительная пирушка. По всей видимости, физическое состояние войска и великого князя на следующий день 7 июля остав-ляло желать лучшего. В битве с сыновьями Улуг-Мухаммада русское войско было полностью разгромлено, а сам Василий II, князь Михаил Андреевич Верейский и множество других князей, бояр и детей боярских попало в татарский плен . Все они были отвезены в Нижний Новгород к Улуг-Мухаммаду.

В Москве, после того как было получено известие о плене Василия II, велико-княжеская власть перешла к его сопернику Дмитрию Юрьевичу Шемяке. Он стал на Руси старшим в роде Калиты и до тех пор, пока Василий II находился в пле-ну, обладал великокняжеским престолом согласно традиционным представлениям о порядке наследования.

Василий II находился в плену достаточно длительное время — с 7 июля по 1 ок-тября 1445 г. По всей видимости, в это время у Василия установились неплохие отношения с младшими сыновьями Улуг-Мухаммада — Касимом и Якубом, так как в дальнейшем, в 1446 г., татары из войска этих султанов говорили, что «много бо добра его было до нас» . Султан же Махмуд (по косвенным данным, имеющимся в летописях, можно сделать вывод о том, что он был старшим сыном Улуг-Мухам-мада— например, он всегда упоминается первым после Улуг-Мухаммада, постоянно присутствует с отцом и принимает вместе с ним решения; сказать же этого о Касиме и Якубе нельзя; к тому же Махмуда прямо называет старшим сыном «Казанский ле-тописец»), напротив, выступает по летописям как непримиримый противник рус-ских; будучи вторым казанским ханом, он проводил по отношению к Руси жесткую политику.

После недоразумения с послом Бегичем (наиболее дорого оно стоило ему само-му—он поплатился жизнью) Улуг-Мухаммад отпустил Василия II и других плен-ников в Москву . При этом, по материалам русских летописей, Улуг-Мухаммад обязал Василия II выплатить ему большой «выкуп», в оценке размеров которого ле-тописцы расходятся. Выкуп стал, по всей видимости, своеобразной «компенсацией» за неповиновение Улуг-Мухаммаду как сюзерену. Кроме того, Василий II возвра-щался в сопровождении значительного татарского отряда.

Московские летописцы 70-х годов XV в. тактично умалчивали о размерах выкупа Василия Васильевича и татарах, писали только, что великий князь отпущен был с ордынцами с обещанием дать им «окуп», «сколько может» . При этом новгородские данные говорят, что выкуп составлял 200 тыс. руб., «а иное Бог весть да они» . Псковские летописи сообщают, что Василий II только пообещал татарам 25 тыс. руб. (соответственно мог ничего им и не дать), хотя также отмечают, что он привел с собой 500 татар . Тверской летописец записал, что с Василием II пришли «татарове дани имати великие, с собе окуп давати татаром» .

Таким образом, можно отметить, что выкуп за освобождение Василия II и при-бытие с ним на Русь татар фиксируют практически все доступные исследователю русского средневековья источники. Трудно допустить мысль, что почти все русские летописи говорят о том, чего на самом деле не было.

М. Г. Худяков считал, что при отпуске Василия II из плена Улуг-Мухаммад со-ставил с ним мирный договор (условия освобождения великого князя). Однако он, да и другие исследователи недоумевали по поводу юридической неоформленности в письменном виде этого большого по значению «межгосударственного» акта. На са-мом деле здесь нет ничего странного. «Ларчик» открывался довольно просто, если рассматривать ситуацию, имея в виду особенности международных правовых норм той эпохи, когда ордынские ханы были общепризнанными сюзеренами, а московские великие князья являлись их бесспорными вассалами. Василий II при вступлении на великокняжеский престол (в 1428 г.) получил из рук хана («царя») Улуг-Мухаммада ярлык на правление в Москве. После изгнания Улуг-Мухаммада из Сарая и Крыма Василий, желая воспользоваться смутой в Орде, решил переметнуться на сторону другого хана, т. е. попытался восстать против своего прежнего сюзерена. Однако, потерпев в 1445 г. сокрушительное поражение от войск Улуг-Мухаммада, оказав-шись в плену, надо полагать, покаялся и признал законность, а может быть, даже «незыблемость» своей вассальной зависимости от Улуг-Мухаммада. Поэтому юри-дически не было никакой надобности создавать подобный договор. Никакой новый «межгосударственный» акт не требовался, происходило лишь подтверждение преж-них правопорядков. Ярлык Улуг-Мухаммада, выданный им Василию II на великое княжение, сохранил свою силу.

Таким образом, для Василия II Улуг-Мухаммад был и оставался в 1445 г., как и прежде, ордынским ханом, а не только казанским правителем. Казань в то время не воспринималась Василием II как центр самостоятельного государства, а продолжала оставаться частью Золотой Орды. Такое положение было выгодно как для Василия II при его длительной борьбе за власть с Дмитрием Шемякой, так и для Улуг-Му-хаммада, считавшего себя законным правителем всей Золотой Орды и мечтавшего, согласно элементарной логике, возвратить утраченные владения. Иначе говоря, при-знание Казани центром суверенного государства, а Улуг-Мухаммада — главою этого нового ханства автоматически сделало бы великое княжение Василия II нелегитим-ным. Вот почему московские политики и отражающие их взгляды и устремления русские летописцы вели себя по отношению к фактическому основателю казанской династии,т. е. ханства, очень корректно, не изображая его правителем лишь неболь-шой части великой империи. Поэтому-то договора 1445 г. и не было, а была лишь, по всей видимости, устная договоренность (возможно, в форме приказа, как и об-щались всегда ордынские «цари» с нижестоящими русскими князьями) о передаче некоторых русских городов «в кормление» татарам и о выкупе за «отпуск» великого князя.

Вопрос относительно загадочного «отсутствия» письменного «договора» от 1445 г., следовательно, надо решать не в плане локальных проблем, в частности, проблем взаимоотношений Москвы с Касимовым, даже с Казанью, он получает пол-ноценный ответ лишь при рассмотрении его в контексте более крупных явлений, а именно золоотоордынско-русских взаимоотношений в целом.

Я считаю, что одним из пунктов этой устной договоренности между Улуг-Мухам-мадом и Василием была раздача русских городов «в кормление» татарам. Об этом говорят и более поздние данные: после «поимания» Василия II Шемякой в феврале 1446 г. и его ослепления великому князю вменялось в вину то, что он привел на Русь татар (сведения эти содержат новгородские летописи, незаинтересованные в приукрашивании московского великого князя и московской политики вообще): «Че-му еси татар привел на Рускую землю, и городы дал еси им, и волости подавал еси в кормление? А татар любишь и речь их паче меры, а крестьян томишь паче меры без милости, и злато и сребро и имение даешь татаром» . В упреке о раздаче та-тарам городов и волостей в «кормление» подразумевались, скорее всего, татарские султаны (царевичи).

На мой взгляд, одним из этих султанов был Касим — средний сын Улуг-Мухам-мада. Ему достался своеобразный «удел» — Мещерский Городок на Оке (территория Рязанского княжества), основанный еще в 1152 г. В дальнейшем за этим городом закрепилось название имени его первого владельца.

Таким образом, первоначальное выделение Касиму Городца (так тоже назывался «Городец Мещерский», в будущем город Касимов) не являлось добровольной мерой московского руководства. Ни о каких далеко идущих целях оно в 40-50-х годах XV в. не думало. В мыслях Василия II были не стратегические планы по завоеванию Казанского ханства, а желание откупиться от Улуг-Мухаммада.

В пользу данной версии образования Касимовского ханства на политической кар-те Восточной Европы говорят и материалы более позднего источника — договорных грамот. Одной из наиболее важных является договорная грамота Ивана III с рязан-ским великим князем Иваном Васильевичем (датированная 9 июня 1483 г.). Про-анализируем более подробно интересующую нас часть текста грамоты:

А со царевичем с Даныяром , или кто будет иныи царевич на том месте, не канчи-вати ти с ними, ни съсылатися на наше лихо. А жити ти с ними по нашему докончанью. А что шло царевичю Касыму и сыну его Даньяру царевичю с вашие земли при твоем деде, при великом князи Иване Федоровиче, и при твоем отце, при великом князи Васи- лье Ивановиче, и что царевичевым князем шло, и их казначеем, и дарагам , а то тобе давати с своее земли царевичю Даньяру, или кто иной царевич будет на том месте, и их князем, и княжим казначеем, и дарагам по тем записем, как отец мои, князь велики Василеи Васильевич, за твоего отца, за великого князя Василья Ивановича, кончал со царевичевыми с Касымовыми князми, С Кобяком са Айдаровым сыном да с—Ысаком с Ахматовым сыномъ .

Как видим, традиция установления особых отношений с касимовскими татарами возводится к временам рязанского великого князя Ивана Федоровича, умершего в 1456 г. Следовательно, к 1456 г. Касимовское ханство уже точно существовало. Ря-занский великий князь Иван Васильевич обязывался платить то, что «шло царевичу Касыму... при великом князи Иване Федоровиче... и что царевичевым князем шло, и их казначеем и дарагам».

В начале текста говорится: «... А со царевичем с Даныяром, или кто будет иныи царевич на том месте, не канчивати ти с ними, ни съсылатися на наше лихо». Все, что говорится применительно к Данияру, сыну Касима, может быть отнесено и к нему самому. Запрет на установление контактов («ни съсылатися») и заключение договоров («не канчивати») с Касимом ясно указывает нам на то, что московское правительство видело в Касиме какую-то силу, раз не разрешало своему вассалу — рязанскому князю, «съсылатися» с ним. В отношении Касима явно чувствуются опасения со стороны Москвы, недоверие и крайняя осторожность. Вряд ли такое отношение могло быть к царевичу, которому Василий II, исходя из своей воли, пожа-ловал город в Русской земле. Такой опасный жилец на Руси мог появиться только в силу невыгодных для Москвы обстоятельств, когда выбора у московского пра-вительства просто не было (такая ситуация и наблюдалась в 1445 г., при отпуске Василия II из татарского плена).

В тексте грамоты говорится о каких-то денежных выплатах, которые соверша-лись Касиму рязанской стороной:

А что шло царевичю Касыму и сыну его Данияру царевичю с вашие (рязанской.— Б. Р.) земли при твоем деде, при великом князи Иване Федоровиче, и при твоем отце, при великом князи Василье Ивановиче...

Причем договаривался о порядке этих выплат московский великий князь Василий II, а не рязанский великий князь Василий Иванович (Василий II договаривался «за ве-ликого князя Василия Ивановича»,т. е. вместо него). Из данной договорной грамоты не ясен характер этих выплат; однако этот вопрос проясняют другие договорные и некоторые духовные грамоты (см. ниже). В завещании удельного вологодского кня-зя Андрея Васильевича (духовная грамота, датированная не позднее марта 1481 г.), говорится: «... Дати ми своему господину, своему брату старейшему, великому кня-зю Ивану Васильевичю, тритцать тысяч рублев, что за меня в Орды давал, и в Казань, и в Городок царевичю, и что есми у него собе имал» . Из текста стано-вится ясно, что Иван III платил какое-то время «выход» в Касимов вместо Андрея Васильевича, и последний отдает ему долг. Итак, вне всякого сомнения, «выход» в Касимов платился.

В договорной грамоте великого князя Василия Ивановича (будущий Василий III) с князем Юрием Ивановичем (16 июня 1504 г.) читаем:

А Орды ведати и знати мне, великому князю. А тобе Орд не знати. А в выходы ти в ордынские, и в Крым, и в Асторохонь, и в Казань, и во Царевичев городок (так тоже в XV-XVI вв. назывался Касимов. — Б. Р.), и в ыные цари и во царевичи, которые будут у меня в земле, или у моего сына, у великого князя, и во все татарские проторы давати ти мне и моему сыну, великому князю, со всее своей отчины по тому, как отец наш, князь велики, в своей духовной грамоте написал. А коли мы в выходы в ординские и в татарские проторы не дадим, и нам и у тобя не взяти .

Из документа становиться ясно, что за выплаты совершались Касиму и следую-щим за ним касимовским владельцам — это был «выход», т. е. дань, которая плати-лась в Касимов со стороны как Московского княжества, так и Рязанского. Дань в Касимов платилась наравне с данью в Крым, Астрахань, Казань, как раньше пла-тила Русь ненавистную дань Золотой Орде. В данном случае отношение Москвы к касимовскому царевичу может быть сравнимо с отношением Москвы к наследни-кам Золотой Орды, так как любые сношения с ними также особо оговаривались, и московские правители зорко следили за тем, чтобы вассальные им князья не имели контактов с этими государствами.

Вне всяких оговорок, дань не может платиться слуге, каковыми часто историки представляют касимовских ханов и султанов. Конечно, относительно 1504 г. можно утверждать, что касимовские правители уже являлись «слугами» московского вели-кого князя в полной мере; однако дань им платилась по-прежнему, видимо, в силу устоявшейся традиции. А эта традиция восходит к 1445 г., когда выделение Касиму Мещерского городка и выплата туда дани легли тяжелым бременем на Василия II и Касим был далеко не слугой Василия, а, напротив, сыном могущественного Улуг- Мухаммада, который направил своего сына в формирующееся Русское государство для укрепления своего международного влияния и получения с Москвы огромных денежных средств за «отпуск» великого князя из плена.

Таким образом, из текста данной грамоты Касимовское ханство выступает как еще один наследник Золотой Орды, в совокупности с Большой Ордой, Крымским, Казанским, Астраханским и Сибирским ханствами.

Юрий Иванович, со своей стороны, подтвердил свои обязательства по выплате дани в Касимов .

В завещании Ивана III (духовная грамота, датированная ранее 16 июня 1504 г.) мы находим подтверждение информации предыдущего источника о выплате дани в Касимов . Еще одно подтвержденине содержится в договорной грамоте Василия II с дмитровским князем Юрием Ивановичем (датирована 24 августа 1531 г.) , а также в договоре между Владимиром Андреевичем Старицким и царем Иваном IV (датирована 12 марта 1553 г.) . Таким образом, дань в Касимов платилась в течение всей первой половины XVI в.! Такова была сила традиции.

Относительно выплаты дани замечу следующее. Видимо, требования Улуг-Мухаммада после суздальской победы не ограничивались получением большого «оку-па» за возвращение свободы великому князю, а касались более постоянных данниче-ских обязательств — исправного платежа «выхода» . Факт систематического сбора дани с земель великого княжества для отсылки в Орду не подлежит сомнению; во-прос о платеже «выхода» включался во все договорные грамоты великого князя с удельными князьями этого времени, как мы видели выше. Труднее установить, в какую Орду вносился этот «выход». Как видим, в некоторых грамотах в числе тех, кто являлся получателем дани, наряду с Казанским, Крымским, Астраханским ханствами и Большой Ордой названо и Касимовское ханство.

Следовательно, в начале своего пребывания в русских землях, с 1445 г., Касим не мог быть пешкой в руках московского великого князя и получил Мещерский Го-родок по невыгодным для Москвы условиям устной договоренности 1445 г. между Улуг-Мухаммадом и Василием II. Однако в дальнейшем, по мере усиления Мос-ковского княжества и образования единого Русского государства, укрепления его международного положения, статус Касима и других следовавших за ним правите-лей Касимова изменился.

Изменение это не было внешним — владельцы, стоявшие во главе Касимовского ханства после Касима, все так же получали «выход», официально являлись царями и царевичами в ханстве. Изменение состояло в том, что зависимость формирующе-гося Русского государства от Казанского ханства, обусловленная ситуацией 1445 г., с усилением Русского государства прекратилась; теперь не могло быть и речи о какой- либо зависимости и от касимовских ханов и султанов как своеобразных «кормлен-щиков», «помещенных» в Русь по условиям 1445 г.

Однако московское правительство не упразднило Касимовское ханство. Одной из причин его сохранения на политической карте можно назвать нежелание мос-ковского правительства напрямую, самому управлять «инородческим» населением (мордва, мещера, которые еще были язычниками), жившим в Мещерской земле; для этих целей и использовался касимовский правитель. В более широком смысле можно отметить, что Москва стала основным политическим наследником Золотой Орды, чары, образ, пример которой был тем своеобразным маяком, к которому стремилась Москва. Русские князья воссоздавали ту систему, структуру, модель золотоордын-ского государства, на роль которой претендовала Московская Русь. В Золотой Орде тюркоязычное население было объединено на одних условиях, а русские земли име-ли особый статус. Они были частью Орды, но государством в государстве. Такую же участь Василий II и Иван III уготовили и Касимовскому ханству, да и не толь-ко ему. К тому же стратификация дворянства в Русском государстве определилась в последней трети XV в., принцип же территориально-уездной корпорации «рабо-тал» и менять что-либо в социальном, материальном, организационном устройстве дворянства из-за постоянных войн было просто некогда.

Итак, говоря о второй половине XV в. в целом, можно сделать вывод, что распад Золотой Орды выразился не только в отрыве от нее наиболее культурных областей и образования из них самостоятельных ханств, но и в появлении на территории формирующегося Русского государства специальных татарских вассальных образо-ваний.

В октябре 1445 г. Василий II вступил на территорию Московского княжества. По данным русских летописей, вначале он прибыл в Муром, откуда направился во Владимир. «И бысть радость велика всем градом Русскым», — с умилением пи-шет позднейший московский летописец . Безусловно, русские люди испытывали радость — все же великий князь возвращался из плена, но настроение, скорее все-го, было все-таки тревожным: Василия II сопровождал внушительный татарский эскорт. В числе этого эскорта были и сыновья Улуг-Мухаммада Касим и Якуб, ко-торые направлялись в Москву для решения последних организационных вопросов по поводу размещения ханских людей в Московском княжестве. В Москву Василий II прибыл на Дмитриев день (26 октября) . Вскоре после этого, по всей видимости, Касим вместе со своим младшим братом Якубом двинулись в предоставленный Ка-симу Мещерский Городок. Якуб не получил отдельного города в «удел», и, вероятно, жил вместе с Касимом в Мещере, где не являлся соправителем и никаких прав на Касимовское ханство не имел.

Однако обстановка в Московском княжестве была далеко не простой. Дмитрий Шемяка, вкусивший сладость верховной власти, не собирался примириться с новым порядком вещей. Шемяка понимал, что обстановка недовольства военным пораже-нием (пленением великого князя и протатарской политикой Василия II) сейчас бла-гоприятствовала его властолюбивым замыслам. Поэтому он взял на себя инициативу создания блока тех сил, которые склонялись к мысли о необходимости устранения Василия II с великокняжеского престола.

Остановимся поподробнее на роли Касима и Якуба в феодальной войне в Мос-ковском княжестве во второй четверти XV в. В конфликте между Дмитрием Юрье-вичем и Василием Васильевичем после суздальского поражения и пленения Василия появился новый нюанс: Василий II стал олицетворять собой протатарскую поли-тику. Именно из рук Улуг-Мухаммада Василий II получил великое княжение, по результатам суздальского поражения 1445 г. «привел татар на Рускую землю», и вообще в своей как внутренней, так и внешней политике Василий был настроен про-татарски. В свою очередь, Касим и Якуб, заинтересованные в полном выполнении условий 1445 г., соответственно во внутренних конфликтах Московского княжества поддерживали именно Василия II, а не кого-либо другого —он был их данником и вассалом Улуг-Мухаммада, он платил «выход» в Казань и Касимов, он в своей по-литике ориентировался на хана. Поэтому-то они, как увидим ниже, всегда в военных конфликтах между Шемякой и Василием Темным выступали на стороне последнего. Им было далеко не безразлично, кто будет сидеть на великом княжении — от этого зависела их судьба в Московском княжестве.

Всем этим умело пользовался Дмитрий Шемяка, распуская слухи о планах ор-дынцев завладеть всей Северо-Восточной Русью. Менее заинтересованная в при-украшивании московского великого князя Вологодско-Пермская летопись, создан-ная в середине XVI в., сообщает, что Василий II якобы «царю целовал, что царю сидети на Москве, и на всех градах Руских и на наших отчинах, а сам хочет сести на Тфери» . Подобные планы Василия II или ордынцев кажутся все же малове-роятными. Однако это сообщение показывает, какого накала достигала обстановка недовольства пребыванием в Московском княжестве ханских людей и татарских сул-танов в том числе.

В феврале 1446 г. Дмитрий Шемяка в союзе с князем Иваном Можайским за-хватил Василия II в Троицком монастыре во время богомолья. В ночь с 13 на 14 февраля Василия II привезли в Москву и ослепили, а затем сослали в заточенье в Углич. Москва снова оказалась в руках Дмитрия Шемяки.

Этот поворот событий был явно не в пользу татарских султанов. Они бежали в Литовскую Русь, куда направились и некоторые московские служилые люди. По сведениям Львовской летописи, этими султанами были Касим и Якуб ; Ермолин-ская летопись говорит о Касиме, Якубе и еще одном служилом царевиче, уже до-статочно давно служившем у Василия II — Бердедате . Учитывая то, что в конце 1444 г. летописи говорят только о двух царевичах на службе у Василия II —о Ка-симе и Якубе , то представляется возможным, что уже после битвы 7 июля 1445 г. на службе у Василия II Бердедат не находился и сведение Ермолинской летописи ошибочно.

Победа Дмитрия Шемяки над Василием II вызвала явное недовольство у ор-дынских покровителей Василия Васильевича в Казани . Ответ их не заставил себя долго ждать. 17 апреля 1446 г. («на Велик день») казанские татары, простояв три дня под Устюгом, предприняли попытку взять его штурмом. Они «приступили к городу, несучи на головах насад». Насады (лодьи) должны были защитить татар от града камней, выстрелов, стрел и копий, которые сыпались на них с крепостной стены. Хотя казанцы и подожгли городские укрепления, город им не удалось захва-тить. Они отошли от Устюга, получив с него «откуп, копейщину, за 11000 денег и всякою рухлядью», т. е. мехами. В Устюг меха поступали из северных земель и от-сюда шли на рынки в Новгород, по Волге и в центр. Не удалось казанским татарам взять и плена. Затем они, миновав Галич, «приходили... на Кичменгу» и вверх по Югу через волок направились на Ветлугу, приток Волги. Возвращаясь в Казань, они плыли на плотах, «да в полоех тонули». Из отборного отряда (в набеге на Уг-лич принимал участие «царев двор» численностью 700 человек) в Казань вернулось всего 40 человек .

Как видим, сын Улуг-Мухаммада хан Махмуд (правил в Казани в 1445-1461 гг.) был явно не доволен тем, что ставленник его отца Василий Темный был свергнут с престола. Касим и Якуб, как поддерживавшие Василия II, в связи с последни-ми событиями (вокняжение Шемяки) находились на литовском порубежье. Когда отряды Касима и Якуба двинулись на соединение со сторонниками Василия II, в Ельне они встретились с русскими войсками. Так как было неизвестно, кто перед татарами — сторонники Шемяки или же Василия Темного, между отрядами завяза-лась перестрелка. После того как татары узнали, что князья идут «искать» Василия II, которого к этому времени Шемяка уже отпустил на Вологду, недоразумение ула-дилось. Татары, по словам русских летописей, с сочувствием говорили о Василии II: «...братья над ним израду учинили, и они пришли искати великого князя за прежнее его добро и за его хлеб, много бо добра его до нас было» . Конечно, сооб-щение летописей отражает события тенденциозно— «добро» и «хлеб» можно было бы назвать своими именами: русские города, передаваемые в «уделы» татарским царевичам, и огромный выкуп за великого князя, а также более постоянные данни-ческие обязательства— «выход» в Казань и в «Царевичев городок» (Касимов).

Встреча великого князя Василия II с Касимом и Якубом произошла в Ярославле в начале (январь — февраль) 1447 г. Вскоре, 17 февраля 1447 г. («в пяток сыр-ный»), Василий Васильевич с триумфом вошел в Москву . Шемяка вынужден был бежать.

По всей видимости, казанский хан Махмуд в июне —июле 1447 г. еще был заин-тересован в Василие II как великом князе. Царевичей мы видим также на стороне Василия II. Это зафиксировано в «перемирной грамоте» Дмитрия Шемяки и его союзника можайского князя Ивана Андреевича с союзниками великого князя Миха-илом Андреевичем Белозерским и Василием Ярославичем Боровским (датирована началом июля 1447 г.) . Перемирие предусматривало прекращение военных дей-ствий галицкого и можайского князей с великим князем. Во время перемирия они обязались «на князя великого Василья Васильевича, и на князя Михаила Андрееви-ча, и на князя Василья Ярославича, и на царевичев и на князей на ордынских, и на их татар не ити, и не изгонити их, не пастися им от нас никоторого лиха» . Царе-вичи не названы по именам, однако в данный период (1445-1450 гг.) в Московском княжестве находились только Касим и Якуб, следовательно, речь здесь идет именно о них. Как видим, Касим и Якуб однозначно указаны в числе тех, кто поддержал Василия II.

Однако дальнейшие события заставили Махмуда сменить свои политические ори-ентиры в Московском княжестве. Как правильно отмечает А. А. Зимин, победы ве-ликокняжеских войск в 1446-1447 гг. привели к изменению характера отношений в треугольнике Василий II —Дмитрий Шемяка — Махмуд . Казанский хан понял, какой опасностью для него стал московский великий князь, получивший престол из рук Улуг-Мухаммада. Верный традиционной ордынской политике, Махмуд решил теперь поддерживать Дмитрия Шемяку, т. е. слабейшего, и тем самым не допускать дальнейшего усиления власти Москвы.

В свою очередь, Дмитрий Шемяка, который также вел сложную политическую игру, после ряда неудач пришел к мысли о необходимости расширить фронт своих союзников. После того, как Махмуд предложил Шемяке союз против Василия II, он, видоизменив свою старую антиордынскую программу, охотно откликнулся на это предложение. Еще в 1445 г. Дмитрий Юрьевич не послал своих войск против сыновей Улуг-Мухаммада (прежде всего против Махмуда), и поэтому, видимо, уже тогда хан склонялся к тому, чтобы именно ему передать ярлык на великое княжение. Досадное стечение обстоятельств не позволило этим планам осуществиться. В конце 1446 г. Махмуд решил попытаться снова вернуться к планам 1445 г.

Касаясь общей политической ситуации в Восточной Европе в это время, отме-тим, что наряду с Махмудом наследниками былого величия Золотой Орды во второй половине 40-х годов XV в. были Сеид-Ахмад, кочевавший преимущественно в Подо- лии и упорно враждовавший с Казимиром IV, Кичи-Мухаммад, господствовавший в Диком Поле, и ставленник литовского великого князя Хаджи-Гирей .

В этой непростой обстановке, сложившейся в «Поле», Дмитрий Шемяка, пытаясь упрочить свои позиции в Среднем Поволжье, сделал ставку на Махмуда (конечно, все было не так однозначно: «Шемяка делал ставку на Махмуда» или «Махмуд делал ставку на Шемяку», в политике каждый пытается использовать в своих целях другого, в том числе и слабый может использовать сильного — в данной ситуации, разумеется, слабым был Шемяка, а не казанский хан).

По словам русских церковных иерархов (декабрь 1447 г.), Дмитрий Шемяка по-сылал в Казань своего посла настраивать хана Махмуда «на все лихо» против Ва-силия II. В ответ на это, писали иерархи Шемяке, «посол его к тобе пришел, у собе его и ныне держишь» . Далее Махмуд «поймал да сковал и ныне держит» киличея Василия II «у себе, в железех скованного». Василий II посылал к Шемяке сначала своего боярина, потом своих детей боярских с тем, чтобы галицкий князь отпустил к нему посла Махмуда. Но Шемяка этого не сделал и даже не позволил послу Махму-да встретиться с великокняжеским боярином и детьми боярскими. Не отдал князь Дмитрий «все лутшее» из награбленного добра великого князя. Не вернул Шемяка и захваченных ярлыков, дефтерей и докончальных грамот . Дмитрий Юрьевич ре-шительно отказывался платить дань Сеид-Ахмаду: «От царя Седи-Яхмата пришли к брату твоему старейшему великому князю его послы, и он к тобе посылал проси- ти, что ся тобе имает дати с своей отчины в те в татарские просторы; и ты не дал ничего, а не зоучи царя Седи-Яхмата царем».

Закончив подготовку к выступлению против Дмитрия Шемяки, Василий II ре-шает предпринять последний демарш, используя для этой цели авторитет церкви. 29 декабря 1447 г. высшие иерархи русской церкви (включая рязанского епископа Иону), явно по прямому указанию Василия II и его окружения, составляют послание Дмитрию Шемяке. В нем они перечисляют «вины» и «неисправления» мятежного князя, в первую очередь нарушение галицким князем последнего докончания с Ва-силием Васильевичем. Прежде всего, пишут они, обращаясь к Шемяке, «ты на него (Василия II. — Б. Р.) добывался, а христианство православное до конца губя, съсыла- ешся с иноверци, с поганьством и с иными со многими землями, а хотя его и самого конечне погубити и его детки, и все православное христианьство раздрушити» . Иерархи утверждают, что Дмитрий Шемяка пытается «подбить» на выступление против великого князя соседей: «... всюды во христианство, так и в бесерменство, к Новугороду к Великому посылаешь, ко князю Ивану Андреевичи) посылаешь, к вятчаном посылаешь» .

Касаясь деликатного вопроса о татарах на Руси, иерархи от имени великого кня-зя обещали, что, как только Шемяка «управится... во всем чисто по крестному целованию», Василий II тотчас «татар из земли вон отошлет». Однако татары за-держались на Руси — Касимовское ханство просуществовало с 1445 по 1681 г., и ни Касим, ни его сын Данияр, ни другие касимовские правители «вон» «из земли» высланы не были.

Тем временем хан Махмуд, поддерживающий в данной обстановке Шемяку, в Филиппово заговенье (15 ноября — 25 декабря) 1447 г. выступил воевать Владимир и Муром и иные города. Но Василий II послал против него войска (в том числе и Касима и Якуба), и набег казанского хана окончился ничем .

По всей видимости, в это время (ноябрь — декабрь 1447 г.) сыновья Улуг-Му-хаммада— Махмуд, Касим и Якуб —уже не представляли собой идейное целое, и в политическом плане оказались по разные стороны «баррикад». Махмуд, являв-шийся казанским ханом, счел для себя более выгодным поддержать в конфликте между Василием Темным и Дмитрием Шемякой последнего. Его постоянной целью было ослабление внутреннего положения Московского княжества как своего конку-рента на внешнеполитической сцене. Ранее достижению этой цели способствовала поддержка через Касима и Якуба Василия II как данника казанского хана и сто-ронника протатарской политики. Поэтому Касим и Якуб служили проводниками политики своего отца на территории Московского княжества. В конце 1447 г. Ва-силий II и его многочисленные к этому времени союзники сильно упрочили свое положение, что не входило в планы Махмуда, так как при таком развитии событий недалеко было и до выхода Василия II из подчинения Казани (что, в принципе, уже произошло — Василий II в Филиппово заговенье 1447 г. выслал против него войска). Поэтому Махмуд решил поддерживать Дмитрия Шемяку. Этого нельзя сказать о Касиме и Якубе, которые за достаточно длительное время союзничества с Васили-ем II (октябрь 1445 — конец 1447 г.), по всей видимости, установили с ним и с его окружением неплохие партнерские отношения, и, несмотря на изменившуюся ори-ентацию их старшего брата, решили уже постоянно поддерживать великого князя. Вероятно, подобная поддержка была не безвозмездной—Василий II наверняка (как это обычно делалось для привлечения союзников) пообещал к уже полученному Мещерскому Городку присовокупить новые земельные владения.

К тому же, если принять на веру сообщения некоторых летописей (в частности, «Казанского летописца») о факте убийства Махмудом своего отца Улуг-Мухаммада (а таких случаев в истории Золотой Орды предостаточно), то объяснение полярно-сти братьев получает следующее логическое подтверждение. Придя к власти через труп отца, Махмуд не мог вызвать содеянным благодарности братьев, в общем-то ведущих независимое и самостоятельное существование. Именно желанием Касима и Якуба отомстить за отца руководствовался Василий II, направляя в 1447 г. войско против Махмуда и, естественно, преследуя свои цели. Поэтому полярность пози-ций родных братьев — сыновей Улуг-Мухаммада — с осени 1447 г. вполне понятна и объяснима.

Весной 1449 г. (после пожара 25 апреля) в Твери распространился слух, что в поход на Тверскую землю выступает Казимир IV. Якобы и Дмитрий Шемяка, находившийся в Новгороде, собирался напасть на тверскую «украину» . Однако Шемяка тогда, очевидно, находился в Галиче.

На «Велик день» (13 апреля 1449 г.) Шемяка подошел «со многою силою» к Ко-строме . Узнав о движении войск князя Дмитрия, в поход против него выступил и сам Василий II. С ним вместе в походе принимали участие и татарские царевичи Ка-сим и Якуб «со всеми силами», князья Василий Ярославич и Михаил Андреевич, а также митрополит и епископы, так как походу придавался статус выступления про-тив «клятвопреступника» . Неизвестно, откуда выступили Касим и Якуб в поход — возможно, что из Мещерского Городка, а возможно, что в данной нестабильной по-литической ситуации Василий II предпочитал их держать при себе, так как конница царевичей представляла собой мощную военную силу.

После того как войска подошли к Волге, Василий II отправил свою «братию» и татарских царевичей «воевать» Шемяку, а сам остановился в селе Рудине на Яро- славщине. Однако враждующие стороны замирились.

В 1449 г. Касим (без Якуба) вновь появляется на исторической сцене. В этом году «скорые татарове Седи Ахметевы» дошли до Пахры, но были разбиты Касимом, выступившим из Звенигорода, и «розсунашася по земле» .

Некоторые исследователи, например, К. В. Базилевич , а также А. А. Зимин , опираясь на это сообщение Воскресенской и Никоновской летописей, полагают, что раз Касим выступил из Звенигорода, то можно сделать вывод о том, что первона-чально Касиму был предоставлен в удел город Звенигород. Позволю себе с этим не согласиться. Выступление из Звенигорода — это еще не факт того, что Звенигород являлся в то время уделом Касима и, возможно, Якуба. В источниках в большинстве случаев вообще не указывалось, откуда в данное время (1445-1450 гг.) выступали в походы царевичи. В 1446 г. царевичи со своими отрядами встретились с русскими войсками в Ельне (откуда выступили царевичи — летописи молчат), в 1447 г. Касим и Якуб соединились с великим князем в Ярославле (место выступления опять неиз-вестно). В 1449 г., весной, Василий II брал с собой в поход против Шемяки татарских царевичей — Касима и Якуба (откуда они прибыли к нему, неизвестно; возможно, что они просто находились при Василии II, на случай срочных военных действий). Зимин полагает, что «в конце 1446 года татарские царевичи (в том числе и Касым) на московской службе размещались где-то на литовско-русском порубежье» . Это утверждение Зимина, судя по летописной реконструкции событий, ошибочно. Татар-ские царевичи в конце 1446 года не размещались на литовско-русском порубежье, а находились там, так как вместе с некоторыми московскими служилыми людьми бежали в сторону Литвы от захватившего великокняжеский престол Дмитрия Шемяки.

Во время заключительного этапа феодальной войны 1445-1453 гг. царевичи по-просту не могли находиться в одном месте, так как они поддерживали Василия II и были там, где он более всего нуждался в боевой коннице и пеших отрядах. Это мог быть как Звенигород, так и другой населенный пункт; зачастую они вообще находились вместе с самим великим князем для более оперативного реагирования на военные действия противника (Шемяки).

В конце 1449 — начале 1450 г. начался новый поход Василия II против Шемяки. Получив известие, что Дмитрий Шемяка пошел к Вологде, великий князь напра-вился не в Галич, как предполагалось раньше, а в северные костромские волости Пледам и Обнора, для того, чтобы оттуда двинуться навстречу врагу в Вологду. Когда Василий II дошел до церкви св. Николы на Обноре, ему сообщили, что князь Дмитрий повернул к Галичу. Тогда Василий II двинулся вдоль р. Обнора вниз по течению, затем вдоль р. Кострома вверх и остановился у Железного Борока в Иоан- но-Предтеченском (Железноборовском) монастыре, неподалеку от устья р. Векса. Здесь он прослышал, что Дмитрий Юрьевич не только уже в Галиче, но и собрал большое войско: около него людей много, «а город крепит и пушки готовит, и рать пешая у него, а сам перед городом стоит со всею силою». Василий II назначил кня-зя В.И.Оболенского главным воеводой и отправил его под Галич «со всею силою своею». С ним он отпустил и «прочих князей и воевод многое множество, потом же и царевичев отпустил и всех князей с ними» . Царевичи — это, безусловно, Ка-сим и Якуб. Они вновь оказываются со своими князьями в рядах великокняжеского войска.

Двигаясь вдоль замерзшей Вексы, войска князя В. И. Оболенского 27 января 1450 г. подошли к Галичу. Князь Дмитрий расположился со всеми силами на го-ре под городом. Воеводы подошли к горе со стороны озера и начали подниматься на нее из оврагов. Из города стали стрелять из пушек, тюфяков и самострелов, но «не убиша никого же». В рукопашном сражении победили великокняжеские полки. Они «многих избиша, а лутчих всех руками яша, а сам князь едва убежа, а пешую рать мало не всю избиша, а город затворился». Дмитрий Шемяка бежал в Новгород .

В 1450-1451-е годы (т. е. примерно до начала 1452 года) Дмитрий Шемяка жил в Устюге, и активных военных действий против него не предпринималось. Прави-тельство Василия II было занято другими проблемами, связанными с тревожным положением на южных и восточных границах Московского великого княжества. В 1450 г., когда великий князь находился в Коломне, к нему пришло известие, что на Русь «с Поля» движется улан Меулим-Бирды с татарскими князьями и «мно-гими татары». Против них были посланы отряд Касима с его татарами и воевода К. А. Беззубцев «с коломничи». Они нагнали ордынцев на р. Битюг (приток Донца) «в Поле» и разбили их («побиша татар много») . Как видим, даже при отсутствии военных действий с Шемякой Касим уже не оставался без дела — его послали про-тив татарских войск, что по окончании феодальной войны прочно войдет в практику как Василия II, так и его сына Ивана III.

В 1451 г. Дмитрий Шемяка пытается активизировать свои действия. В конце го-да великий князь получил известие, что Шемяка движется к Устюгу. Нужно было незамедлительно действовать. Проведя Рождество (25 декабря) в Москве, великий князь в знаменательный для него Васильев день (1 января) выступил из столицы в поход. Крещение (6 января 1452 г.) он провел в Троицком монастыре, а оттуда на-правился в Ярославль. Из Ярославля с войсками был отпущен сын великого князя Иван. Он должен был покарать кокшаров — жителей плодородной устюжской воло-сти, занимавших земли вдоль р. Кокшенга (приток Устьи, впадающий в Вагу) .

Стратегическая цель планировавшейся военной экспедиции состояла в том, что-бы отрезать мятежный Устюг от его возможного союзника Новгорода . Лишая Устюг экономической базы, Василий II стремился его обескровить и ускорить ка-питуляцию. Кокшенгский край был населен «инородцами», и привкус крестового похода против «поганых» чувствовался в экспедиции княжича Ивана. Двенадцати-летний наследник престола действовал под присмотром великокняжеских воевод. Василий Васильевич, лишенный из-за своей слепоты возможности активно участво-вать в военных действиях, решил с малых лет привлекать княжича Ивана к бранным подвигам.

Сам Василий II двинулся к Костроме, обходя Устюг с юга. Придя в Кострому, он в дополнение к уже посланным войскам направил к княжичу Ивану султана Якуба с его татарами . Еще ранее на Устюг двинулись князь С. И. Оболенский и великокня-жеский двор («иных многих, двор свои»). Как видим, в данном случае в одиночку действует уже Якуб, без Касима. Якуб выступает в поход «с татарами». Вероят-но, это была та дружина султанов, с которой они прибыли в Московское великое княжество в 1445 г. Неизвестно, был ли у каждого из них свой отряд под непосред-ственным начальством каждого в отдельности, или же дружина была «общей» и с нею выступал в поход тот султан, который был готов к этому в данный момент (не был болен и т.д.). Однако известно, что в разных походах принимали участие и каждый султан в отдельности «с татарами» (не одновременно), и сразу оба султана «с татарами». На мой взгляд, дружина у царевичей была все же одна, так как в формулировку «татары» включались как простые служилые татары (казаки), так и титулованная прослойка военной знати —уланы, беки и мурзы, которых было не так много, чтобы каждый царевич имел своих собственных (учитывая, что пришли царевичи из одного государства—Казанского ханства).

Находившийся под Устюгом князь Дмитрий Юрьевич Шемяка, узнав, что Ва-силий II вошел уже в Галич, а великокняжеские воеводы приближаются к Устюгу, понял, что ему грозит реальная опасность окружения. Тогда он сжег посады Устю-га, оставил в городе своего наместника Ивана Киселева и поспешил на Двину. В погоню за Шемякой отправились великокняжеские воеводы «с силою, Югом мимо Устюг», не задержавшись ни на один день под городом .

Якуб в это время с двенадцатилетним Иваном, будущим Иваном III, на Кокшен- ге расправлялись с кокшарами— «градцы их поимаше, а землю всю поплениша и в полон поведоша». По Устюжской летописи, путь их пролегал с Андреевых селищ и Галишны на р. Городшина, приток Сухоны, далее на Сухону, Селенгу и, наконец, на Кокшенгу (ее верховья близки к Сухоне). Здесь Иван Васильевич «город Кокшенскои взял, а кокшаров секл множество» . Великокняжеская рать дошла до устья Ваги и Осипова Поля и вернулась «со многим пленом и великою корыстью» .

Это последнее появление Якуба в источниках. После 1452 г. он более не упо-минается. Возможно, что он умер, либо просто по каким-либо причинам сошел с исторической сцены. Это также последнее упоминание об участии татарских царе-вичей в последнем, заключительном этапе феодальной войны (1445-1453 гг.). Как известно, она закончилась в 1453 г. отравлением Дмитрия Шемяки в Новгороде.

Подведем некоторые итоги. В самом начале завершающегося этапа войны, в 1445-1446 гг., султаны Касим и Якуб служат в Московском великом княжестве про-водниками политики Улуг-Мухаммада, исходя из которой один из них, Касим, по-лучил во владение Мещерский Городок на Оке, в результате чего было образовано Касимовское ханство. Так как договоренность была заключена Улуг-Мухаммадом с Василием II и именно он был данником и вассалом ордынского царя, то царевичи в этот период поддерживают именно его. Однако в 1447 г. политическая ситуация из-менилась, и новый казанский хан Махмуд решил сделать ставку на Шемяку как на более слабого. Царевичи остались верны Василию II, так как за два года партнерства с ним они, по всей видимости, нашли более перспективным поддержать усиливше-гося великого князя и прочно связать свои политические судьбы с его судьбой. Их расчет был верным. В феодальной войне победил Василий II, и, по всей видимости, он не забыл о поддержке царевичей. Возможно, земельные владения царевичей еще более увеличились.

Полярность позиций родных братьев — казанского хана Махмуда и московских служилых султанов Касима и Якуба отчасти объясняется их различными поли-тическими судьбами — Махмуд возглавлял враждебное Москве Казанское ханство, царевичи же волею исторических судеб оказались в рядах партнеров Василия II и находились в Московском княжестве и соответственно просто по объективным причинам не могли быть врагами Москвы.

В 1462 г. московский престол занял сын Василия Темного Иван III (1462— 1505). В годы его правления фактически завершилось объединение русских земель. Иван был одним из трех русских правителей, которых потомство назвало великими. Оставленный им след в русской истории был глубок и значителен. Во время его правления были решены задачи, поставленные еще в предшествующий период, — объединение русских земель и освобождение от ордынской зависимости. Однако деятельность Ивана III не ограничивалась выполнением только этих задач. При нем началось строительство централизованного государства и формирование основных направлений внешней политики России, т. е. намечались пути, по которым должна была пойти Россия в следующем, XVI столетии.

Смена великого князя не могла не отразиться и на положении Касимовского хан-ства. По мере усиления Московского великого княжества, которое уже начало сказы-ваться в первое пятилетие княжения Ивана III (успехи в подчинении Ярославского и Ростовского княжеств, реальная власть Москвы в Рязанском княжестве, признание верховной власти московского великого князя Псковской боярской республикой), фактического расширения владений Московского государства Касимовское ханство оказалось в черте этих подчиненных Москве княжеств. В связи с этим терялась функция Касимовского ханства по защите русских земель от набегов кочевников с востока, постепенно сходит на нет роль «буферного государства». С утратой это-го значения Касимовским ханством меняется и положение касимовских владельцев, их отношение к московскому великому князю. Фактом убийства Улуг-Мухаммада руки Василия II были развязаны. Отсутствие поддержки со стороны Казани, а мо-жет быть, и нежелание принимать ее из рук отцеубийцы, ставило Касима и Якуба в двусмысленное положение. Из посланников-контролеров касимовские правители превращаются в слуг Ивана III и последующих русских государей, теряя некоторые из прав, которыми они обладали на раннем этапе существования ханства. Прав-да, они все еще продолжали пользоваться значительной долей самостоятельности, особенно в делах внутреннего управления ханством.

Из двух крупных частей распавшейся Золотой Орды — Большой Орды и Казан-ского ханства — самую большую опасность для великого княжества Московского в середине XV в. представляло именно Казанское ханство, «нависавшее» над суздаль-ско-нижегородской окраиной . В середине XV в., как отмечают многие авторитет-ные исследователи, ханство переживало процесс внутреннего укрепления. И хотя после возвращения из казанского плена Василию II удавалось предотвращать новые нападения Казани, это обстоятельство нельзя рассматривать как признак долголет-них мирных отношений между Москвой и Казанью. Поэтому Московское княжество стремилось всеми средствами нейтрализовать влияние и силу Казанского ханства. Одним из таких средств было воздвижение своего ставленника на казанский ханский престол.

В 1467 г. в Казани скончался хан Халиль (сын Махмуда) . Он умер бездетным, и после его смерти ханом был провозглашен его брат Ибрагим. Согласно мусульман-скому обычаю, вдова Халиля ханша Нур-Султан вышла замуж за Ибрагима (Халиль и Ибрагим были сыновьями хана Махмуда) как за брата своего покойного мужа.

В течение 60-х годов XV в. в руководящих кругах Казанского ханства наметилось образование двух политических направлений. Из-за недостаточного количества ис-точников и неразработанности данного вопроса в научной литературе, трудно опре-делить главные составляющие их разногласий и выяснить характер течений. Одну группу, по-видимому, устраивали существующие властные взаимоотношения в Каза-ни, другую можно условно назвать оппозицией по отношению к правительственному курсу. Во главе оппозиции стоял «князь» (видимо, бек) Абдул-Мумин. Смертью хана Халиля в 1467 г. и воспользовалась эта оппозиция, как говорит М. Г. Худяков, для попытки «произвести переворот» . Она выдвинула нового кандидата на ханский престол — это был Касим, проживавший в то время, как мы знаем, в Мещерском Городке, дядя Халиля и Ибрагима.

Борьба за престол была вызвана тремя причинами — династическими соображе-ниями, политическими разногласиями внутри Казанского ханства и вмешательством московского правительства.

С точки зрения династических соображений это была борьба за власть между дядей и племянником, каких немало можно насчитать в истории удельной Руси. Это была борьба между родовым «очередным» порядком правления и единонаследием верховной власти. Из сыновей Улуг-Мухаммада старший, Махмуд, получил Казан-ское ханство, средний, Касим, был удельным государем в Мещере. После смерти хана Халиля (он был сыном Махмуда) возник вопрос, должен ли Касим перейти из Мещерского Городка на ханский престол в Казани. Династический характер борь-бы, происходившей между Касимом и Ибрагимом, в литературе освещался слабо: С. М. Соловьев и В. В. Вельяминов-Зернов видели стержень всей борьбы не в при-тязаниях Касима, а исключительно во внутренней оппозиции в Казани, Карамзин склонен был наделять большей инициативой самого Касима, который «имел сно-шения с вельможами казанскими» , но он не обратил внимания на династическое соотношение Касима и Ибрагима, подчеркнув то обстоятельство, что последний был пасынком первого, а не то, что он был его племянником.

Историк Казанского ханства М. Г. Худяков так объясняет ситуацию: царевич Ка-сим жил далеко, вне Казани, и его права на престол были чисто формальными; от него могли ждать чего-то нового в государственном управлении. Царевич же Ибра-гим был перед глазами, и от него можно было ожидать лучшего знакомства с теку-щими делами Казанского ханства; устранить такого естественного кандидата могло быть выгодно лишь для тех, кто был недоволен существовавшим порядком и желал перемен с переходом власти к приехавшему издалека и престарелому кандидату, ед-ва ли знакомому с внутренними казанскими делами. Вокруг Ибрагима, очевидно, объединились все те, кто был у власти в правление ханов Махмуда и Халиля, — для них новое царствование представлялось непосредственным продолжением предыду-щих, и они не хотели подвергать себя случайностям новой политики, которая могла исходить от султана, приехавшего в Казань из-за границы . Кандидатуру Касима должны были поддерживать те, кто имел основания ждать политических перемен и рассчитывал играть видную роль при новом правительстве, которое было бы обяза-но этой группе своей властью. В. В. Вельяминов-Зернов высказал мысль, что против Ибрагима были князья, им угнетаемые . Логичным выглядит предположение, что к власти стремились лица, не удовлетворенные прежним положением дел.

Кандидатура царевича Касима, жившего у себя в Городке, повлекла за собой вмешательство московского правительства в дела Казанского ханства, выразивше-еся в помощи царевичу военной силой. Касим выступил в качестве претендента на казанский престол, опираясь не только на свое татарское войско, но также получив поддержку от московского правительства. Не располагая в Касимовском ханстве значительными силами, Касим поддержал инициативу Ивана III о предоставлении ему мощной военной поддержки. Как бы то ни было, факт остается фактом: Ка-сим выступил во главе своих татар и в сопровождении сильного русского войска, находившегося под начальством князя Ивана Васильевича Стриги-Оболенского (по сведениям Никоновской и Софийской II летописи, он был с «прочии» —кто был с ним конкретно, не уточняется ; по данным Новгородской IV летописи и Воскресен-ской летописи, со Стригой-Оболенским был Иван Юрьевич Патрикеев ; Софийская летопись в числе воевод великого князя указывает Даниила Дмитриевича Холм-ского ). Несомненно, говорить в данном случае о «поддержке» или «помощи» мос-ковского правительства можно лишь условно, так как на самом деле с его стороны это было не чем иным, как завуалированным использованием Касима в целях внеш-ней политики. Касим же, видимо, преследовал свои цели — надеялся получить ре-ванш за коварное убийство Улуг-Мухаммада Махмудом и оттеснить его ближайших родственников от власти.

В связи с этим хотелось бы снова коснуться изменившейся политической обста-новки и связанной с нею эволюции положения как Касима внутри Русского госу-дарства, так и его «удела» — Мещеры.

Ситуация, когда московское правительство решило вмешаться в казанские дела (сентябрь 1467 г. — «с Воздвижениева дни»), существенно отличалась от времени суздальского поражения 1445 г. В течение XV в. складывалось Русское единое госу-дарство, формирование которого сопровождалось быстрым усилением его центра — Москвы; политическое возвышение Московского государства возрастало с каждым десятилетием, и если в 40-х годах XV в. мы видели Василия II татарским пленником и данником, то теперь, в 60-х, на московском престоле сидел энергичный правитель, гениальный администратор и организатор Руси, уверенно выступавший на широкое поле международной политики.

Правительство Ивана III, сменившего Василия Темного, развивало свою деятель-ность в совершенно новом, широком масштабе, и в своем размахе опиралось на рост сил страны, которая успела оправиться и окрепнуть после понесенного поражения.

Иван III, вступивший на престол в 1462 г., вскоре же начал проявлять активную политику по отношению к Казанскому ханству, и поддержка, оказанная Касиму, явилась первым шагом этой политики. В случае предоставления ханского престола царевичу, 20 лет прожившему в Русском государстве и бывшему в некотором смысле своим человеком, московское правительство, вероятно, надеялось достигнуть благо-приятного для себя влияния на дела соседнего государства. С этого времени мы можем отметить и некоторое изменение положения Касимовского ханства и его ца-рей и царевичей в Русском государстве. Московские великие князья и цари, сначала очень осторожно, как в случае с Касимом, а затем и открыто (Шах-Али, Джан-Али), начинают использовать касимовских правителей в своих целях. Само же Касимов-ское ханство постепенно движется к статусу марионеточного государства, каким мы его видим впоследствии. Конечно, ничего этого нельзя сказать применительно к 1445 г., когда Москва еще не была достаточно сильна.

Относительно претензий Касима на казанский престол можно отметить еще и такое обстоятельство. В Москве принят наследственный принцип передачи власти от отца к сыну. Применительно же к Казани (случай с Касимом) московское руко-водство поддерживало принцип от старшего брата к младшему. Разумеется, вряд ли здесь можно говорить о поддержке московским правительством системы «лествич- ной» власти. Это не что иное, как политика. Москва поддерживала того претендента на казанский престол, который был ей удобен и выгоден в данный момент.

Первые шаги московского войска и Касима против Казани были неуверенны-ми и довольно неудачными. По новгородской летописной версии событий, Касим с воеводами встали на Горной стороне Волги «втаи» (тайно, т. е. сделали засаду).

Казанские татары переправились на Горный берег и уже вышли из судов, но пере-бить их помешал «постельник великого князя» некий Айдар Карпович Григорьев, который «устрашил» татар своим боевым кличем, и они скрылись от русских на Луговом берегу, избежав таким образом неминуемой погибели . Эту же трактовку повторяет Софийская I летопись . Никоновская, Софийская II, а также Воскре-сенская летописи описывают выступление Касима к Казани так. Осенью 1467 г., с «Воздвижениева дни», Касим с московскими воеводами отправился под Казань. Подойдя к Волге, москвичи стали искать место для переправления на Луговой бе-рег, но здесь их встретил казанский хан Ибрагим и не позволил им переправиться . Причем если все летописи говорят о том, что Касим «позван бысть царевич от кня-зей Казанских, от Абдул-Мамона и от прочих, на царство лестию, он же надеася на них, а лести их не ведаа, испроси силу у великого князя, чаа получити обещанное ему», т. е. инициатива в организации похода принадлежит Касиму, который не ведал лести казанских вельмож, то Воскресенская летопись в заголовке перед описанием этого события выражается крайне ясно: «О царевиче Касиме, како ходил к Казани с великого князя воеводами на великого князя службу» — Касим-то, оказывается, ходил на службу великому князю! Инициатива в организации и военно-политиче-ском обеспечении похода в интерпретации этого тенденциозного текста исходила от великого князя, Касим в понимании великого князя и отражающих его устремления летописцев к этому времени уже превратился в его пешку. Правда, Воскресенская летопись, как утверждает Шахматов, составлена в 30-х или 40-х годах XVI в., т. е. в позднейшее время, и здесь возможна уже поздняя редакция текста, когда все под-гонялось под инициативу московских князей и царей.

Итак, войско, данное на поддержку Касиму, встретило хорошо организованное сопротивление среди жителей Казанского ханства. Хану Ибрагиму без труда уда-лось объединить силы своего государства и дать дружный отпор Касиму. Пройдя к Волге, русское войско и Касим увидели на другой стороне многочисленные отряды хана Ибрагима. Ибрагим со своим войском не допустил переправы Касима, и ему с воеводами ничего не оставалось, как идти назад. Причем по пути домой войско пре-терпело большие лишения . Вскоре после этого Касим, по-видимому, умер. Сделать вывод о его смерти (около 1469 г.) можно из следующего факта: в этом г. великий князь Иван III отпустил в Казань к хану Ибрагиму жену Касима (по мусульман-скому обычаю) — разумеется, нелогично и нелепо при живом муже отпускать его жену к племяннику мужа. Видимо, Иван III решил и здесь применить хитрый по-литический ход — как-либо воздействовать через мать на сына (жена Касима была матерью Ибрагима, так как досталась ему в жены после смерти брата Касима — казанского хана Махмуда).

Относительно внутренней политической жизни Касимовского ханства при его первом правителе данных крайне мало. Лишь в уже упоминавшейся договорной грамоте Ивана III с великим князем рязанским Иваном Федоровичем, датирован-ной 9 июня 1483 г., мы узнаем о двух государственных деятелях времени правления Касима — князьях Кобяке (сын Айдара) и Исаке (сын Ахмада) . Великий князь московский Василий II договаривался с ними о денежных выплатах, которые шли с рязанской земли как касимовскому царевичу, так и его должностным лицам — кня-зьям, дарагам (сборщики дани) и казначеям. Таким образом, высшее политическое окружение царевича («князья» — по всей видимости, карача-беки — Кобяк и Исак в данном случае) играло заметную роль в контактах с Москвой.

Итак, Касим являлся первым владельцем Мещерского Городка и своего рода «удельным царевичем» с 1445 по 1469 гг. В памяти касимовских татар Касим слывет строителем мечети и первого дворца в Мещерском Городке. В дальнейшем этот городок был назван в честь первого своего владельца — Касимовым. По некоторым данным, Мещерский Городок был переименован в Касимов в 1471 г.", однако в широкое употребление это название вошло только в XVII в.

После Касима владельцем и султаном был его сын Данияр (правил в Касимове в 1469-1486 гг.). Это можно заключить из уже приводившихся выше договорных грамот, где Данияр ясно выступает как преемник Касима . Данияр в отличие от Касима не имел формальных прав на казанский престол (он был внуком Улуг-Му-хаммада; его отец Касим, хотя и имел династические права на Казань, но никогда там не правил; соответственно его сын Данияр терял право предъявлять какие-ли-бо претензии на ханский престол). Данияра нельзя назвать «тяжелым аргументом» московской внешней политики, каковым являлся Касим. С Казанью в 1470-1478 гг. поддерживались мирные отношения, да и позиции хана Ибрагима были достаточ-но сильны. В первой половине 80-х годов XV в. Ивану III было также явно не до Казани, решалась проблема освобождения от ордынской зависимости и создания военно-дипломатической коалиции против Казимира IV. Поэтому Данияр исполь-зуется московским правительством только в военных операциях.

Данияр упоминается в русских летописях в связи с походом Ивана III на Новго-род в 1471 г. Поход московских войск начался летом 1471 г. 6 июня выступил аван-гард во главе с князем Д.Д.Холмским, неделю спустя отправилась другая группа войск во главе с князем И.В.Стригой-Оболенским; со второй группой отправились и касимовские татары . Сам Иван III выступил из Москвы 20 июня, и уже с ним пошел и сам Данияр с еще одним отрядом касимовцев . В число татар Данияра входили его уланы, князья, мурзы и казаки. 14 июля на реке Шелони произошло сражение, которое решило исход летней кампании 1471 г. Новгородское ополчение, многократно превышавшее по численности московский авангард, было разбито на-голову. В этой битве отличился и Данияр со своими татарами; его отряд потерял 40 человек . Интересно, что татарам, бывшим в походе с Данияром, было запреще-но брать людей в плен . Видимо, держа у себя на службе мусульман и пользуясь их помощью, Иван III все же не желал, чтобы они вершили судьбы его единовер-цев. По окончании похода великий князь, одарив Данияра, отпустил его обратно в Касимов .

В 1470 —1471 гг. между Ордой и Литвой идут интенсивные дипломатические переговоры о совместных действиях против Московской Руси. Летом 1472 г. Ахмад, хан Большой Орды, видимо, претворяя в жизнь договоренность с Казимиром IV, предпринял поход на Москву .

Ордынцы впервые встретили прочную оборону русских рубежей от Коломны до Алексина протяженностью около 150 км. На этом пространстве сосредоточились войска численностью от 150 до 180 тыс. человек. Принимала участие в обороне границ по Оке и конница служилых татарских феодалов, в том числе и Данияра, который стоял на Коломне . Ахмад, не сумев переправиться через Оку в районе Алексина, в первой половине августа поспешно отступил. Как прибавляют Софий-ские I и II летописи, а также Новгородская IV летопись, немалая заслуга в этом принадлежала и Данияру — хан Ахмад очень опасался, чтобы он и еще один царе-вич, бывший на службе у великого князя, Муртаза, не «взяли Орды и жен его», которых он оставил на самой границе . После отступления Ахмада и его Орды Иван III отпустил Данияра в Касимов . Судя по всему, военный успех этой кам-пании позволил московскому правительству прекратить выплату дани в Большую Орду.

В декабре 1477 г. Данияр с касимовскими («Городецкими») татарами был в рядах великокняжеского войска, которое шло на Новгород, и участвовал в низвержении Новгородской республики .

Для выяснения внутреннего положения Касимовского ханства в структуре фор-мирующегося Русского государства в правление Данияра (1469-1486) обратимся к данным все тех же договорных грамот. Договорные грамоты Ивана III с его братьями — удельными князьями Борисом Васильевичем Вологодским (13 февра-ля 1473 г.) и Андреем Васильевичем Углическим (14 сентября 1473 г.) говорят следующее: «А царевича нам Даньяра, или хто по нем на том месте иныи царе-вич будет, мне, великому князю, и моему сыну, великому князю, иного царевича отколе приняти в свою землю, своего деля дела, и хрестьянского для дела, и те-бе и того держати с нами с одного» . Эта цитата позволяет говорить о том, что, во-первых, содержание царевичей (имеется в виду именно финансовое содержание, т. е. платеж «выхода») являлось совместным делом московского великого князя и его удельных братьев — в «выход» вносились деньги как из казны Московского ве-ликого княжества, так и из казны удельных княжеств; во-вторых, в данное время (1473 г.) касимовские правители все более приближались к рангу бесспорных васса-лов великого князя — их держат «своего для дела, и хрестьянского для дела». Ни о какой политической самостоятельности касимовских владельцев в это время уже нет и речи.

Эти взаимные обязательства Ивана III с Андреем Васильевичем и Борисом Ва-сильевичем были повторены в договорных грамотах от 2 февраля 1481 г.

Еще об одном источнике финансовых поступлений для касимовского царевича, а также для его приближенных —князей, дарагов и казначеев, говорит договорная грамота Ивана III с рязанским великим князем Иваном Васильевичем, датирован-ная 9 июня 1483 г., на анализе которой мы подробно останавливались выше: «А что шло царевичю Касыму и сыну его Даньяру царевичю с вашие (рязанской. — Б. Р.) земли при твоем деде, при великом князи Иване Федоровиче, и при твоем отце, при великом князи Василье Ивановиче, и что царевичевым князем шло, и их казначеем, и дарагам, а то тобе давати с своее земли царевичю Даньяру, или кто инои царевич будет на том месте, и их князем, и княжим казначеем, и дарагам по тем записем, как отец мои, князь велики Василеи Васильевич, за твоего отца, за великого князя Василья Ивановича, кончал со царевичевыми с Касымовыми княз- ми, с Кобяком са Айдаровым сыном да с-Ысаком с Ахматовым сыном. А ясачных людей от царевичя от Даньяра, или кто будет на том месте иныи царевич, и от их князей тобе, великому князю Ивану, и твоим боярам, и твоим людем не приимати. А которые люди вышли на Резань от царевича и от его князей после живота деда твоего, великого князя Ивана Федоровича, бесерменин, или моръдвин, или мача- ринъ, черные люди, которые ясак царевичю дают, и тебе, великому князю Ивану, и твоим бояром тех людей отпустити добровольно на их места, где кто жил. А кто не похочет на свои места поити, ино их в силу не вывести, а им царевичю давати его оброки и пошлины по их силе. А что давали те люди деду твоему, великому князю Ивану Федоровичю, и отцу твоему, великому князю Василью Ивановичи), и ты свои пошлины емлешь, а царевичю в то не вступатися, ни его князем. Так же и опрочь того, которой царь или царевич будет у нас в нашей земле, не канчивати ти с ними, ни съсылатися на наше лихо. А учнут тебя чем обидети, и нам за тобя стояти и боронити» .

Из текста грамоты можно сделать следующие выводы. Во-первых, опять-таки идет речь о «выходе», который платился и из казны Рязанского великого княжества («А что шло царевичю Касыму и сыну его Даньяру царевичю с вашие земли... »). Итак, деньги в «выход» вносились из казны Московского великого княжества, удель-ных княжеств Московского великого княжества, а также из казны Рязанского вели-кого княжества, на территории которого и располагалось Касимовское ханство. Во- вторых, кроме «выхода», царевич и его князья собирали подати — ясак как с мест-ного языческого населения (мордва, мещера), так и с татарского («бесерменин», т. е. мусульманин). В-третьих, одновременно с царевичем с этого же населения соби-рались пошлины и рязанским великим князем. Таким образом, Касимовское хан-ство было весьма существенной финансовой «обузой» как для Москвы, так и для Рязани.

Важные данные относительно статуса касимовского правителя и Мещерского юрта в целом содержит дипломатическая переписка. Когда в 1474 г. разбиралось обычное для средневековья дело о «грабеже» русских купцов на территории Кафы, кафинцы предъявляли ответные претензии о таком же «грабеже» на территории Руси: «что их пограбили царевичевы казаки (касимовские татары. — Б. Р.)». Великий князь Иван III отвечал:

Ино яз к вам и первее сего приказывал, царевич (имеется в виду Данияр. — Б. Р.) великого царя род Тахтамышев (выделено мной. — Б. Р.), а уланов и князей и казаков у него много; как к нему приежжают люди многие на службу, так от него отъежжают люди многие; и нам почему ведати, хто будет ваших купцов пограбил? А у нас тот грабеж не бывал .

Во-первых, можно сделать вывод о некоторых элементах независимости Меще-ры — великий князь как бы дает понять кафинцам, что не несет ответственности за то, что происходит на территории юрта, — это, мол, не в его компетенции, терри-тория является автономной. Вряд ли можно представить себе, чтобы так же мос-ковский правитель мог говорить о происходящем на территории русского удельного княжества. Конечно, это могло быть просто лукавством (как часто и делали вели-кие князья, научившись данному искусству у ордынских ханов), но возможно, и я склонен полагать именно так, что данная запись отражает средневековые реалии. Во-вторых, и это очень важно, выделенные мною строки недвусмысленно говорят о том, что в рамках тех правовых норм, которые господствовали на территории позднезолотоордынского «Pax Mongolica», статус, правда формальный, касимовско-го правителя как Чингизида был существенно выше покоренной когда-то Вату ди-настии Рюриковичей. Так что присутствующие в историографии рассуждения об однозначной «марионеточности» касимовских правителей есть не что иное, как пе-ренесение значительно более поздних реалий на XV, да и на XVI в.

Данияр умер, вероятно, в 1486 г.; в этом году в договорных грамотах великого князя с братьями на месте, где стояло имя Данияра, стоит теперь имя Нур-Даулета: «А царя Нурдовлата, или кто по нем иныи царь или царевич будет на том месте, и тобе его держати с нами с одного» (датированы 20 августа и 30 ноября 1486 г.).

Касим и его сын Данияр, первые два правителя Касимовского ханства, были потомками Улуг-Мухаммада. Со смертью в 1486 г. Данияра эта династия на каси-мовском престоле пресеклась.

Одним из субъективных результатов феодальной войны на территории будуще-го Русского государства второй четверти XV в. оказалось образование в 1445 г. на смежных землях Рязанского и Московского княжеств Касимовского ханства. Оно могло появиться лишь в обстановке вражды и непримиримости в Московском вели-кокняжеском доме, достаточно частой смены великих князей. Анализ данных до-говорных и духовных грамот великих и удельных князей за период 1481-1553 гг., экстраполированных на вторую четверть — середину XV в., позволяет сделать вы-вод о том, что Касимовское ханство возникло в силу условий выкупа, который был обещан московским великим князем Василием II хану Улуг-Мухаммаду в 1445 г. после поражения русских войск под Суздалем. Тексты грамот недвусмысленно го-ворят о том, что в Касимов, так же как и в Казанское, Крымское, Астраханское ханства и Большую Орду, платился «выход» (дань) как с земель Московского, так и Рязанского великого княжества. Следовательно, Касимовское ханство являлось весьма существенной финансовой «обузой» для подданных русских княжеств. Его образование не было добровольной мерой со стороны Московского княжества. В первые годы своего существования оно было свидетельством поражения Москвы, кусочком татарской территории на русской земле.

Однако уже в первые годы правления Ивана III стало очевидно, что формиру-ющееся на московской основе Русское государство само претендует на правящую роль в регионе. Соответственно изменяется и роль Касимовского ханства, которое превращается в послушное московскому правительству, служащее политическим це-лям Москвы. Внешне ничего не меняя в отношении этого государства, московское руководство сделало его орудием в своих руках, превратив свои «минусы» 1445 г. в «плюсы» первых лет правления Ивана III.

Б. Р. Рахимзянов (Казань, Россия)

Из сборника «ROSSICA ANTIQUA: Исследования и материалы», СПб., 2006

Примечания

ДЦГ. М.; Л., 1950. №25. С. 67-68.

См. его договор с Юрием Дмитриевичем: ДДГ. №33. С. 83—87.

Б. Р. Рахимзянов, 2006

Там же. №47. С. 142-145.

Там же. №53. С. 160-163. Там же. Т. 26. С. 199; Т. 23. С. 151-152. ПСРЛ. Т. 26. С. 288. — В Московских летописях прямо не сказано, откуда вышел в поход Дмит-рий Шемяка. В Ермолинской летописи говорится, что на Василия II «поидоша», «собравше силу многу», князья Дмитрий и Иван (ПСРЛ. Т. 23. С. 154).Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 57.Там же. Т. 12. С. 118; Т. 6. С. 187; Т. 8. С. 152.

ДДГ. №69. С. 226, 231-232; 228.

Там же. №70. С. 234, 238, 244, 249; 236, 240-241, 246.

Там же. №69. С. 226.

Там же. №72. С. 254, 259, 265, 257, 262, 267; №73. С. 270, 272, 275.

Там же. №76. С. 284-285.

Сб. РИО. Т. 41. СПб., 1884. №1. С. 8.

ДЦГ. №81. С. 318, 321; № 82. С. 325, 328.

→ Россия-Орда

Все нации, народы, племена знают, что такое родина, у всех есть своя территория, все государства создавались как совет, вече, рада, как объединение территориальной общины, а Орда - нет! У Орды есть только царь - хан, который повелевает и Орда исполняет его повеление. Кто отказывается его повеление исполнять умирает, кто вымаливает у Орды жизнь - получает ее, но взамен отдает свою душу, свое достоинство, свою честь.

→ Да, мы наследники Золотой Орды!

Орда - это феномен, аналогов которому, в истории попросту нет. По своей сути Орда это союз, объединение, но не страна, не местность, не территория. У Орды нет корней, у Орды нет родины, у Орды нет границ, у Орды нет титульной нации.

Орду создал не народ, не нация, Орду создал один человек - Чингисхан.

Он один придумал систему подчинения, согласно которой ты можешь или умереть или стать частью Орды, и вместе с ней грабить, убивать и насиловать! Именно поэтому Орда это взброд, объединение преступников, негодяев и подлецов, равных которым нет. Орда это армия людей, которые перед страхом смерти готовы продать свою родину, свою семью, свою фамилию, свою нацию, и вместе с такими же как и он ордынцами и дальше нести страх, ужас, боль, другим народам.

Россия - правопреемница Золотой Орды

Московская сетевая общественность в последние дни взбудоражена обнаружением книги хакасского учёного Тюньдешева «Великий хан Батый - основатель Российской государственности». Но название книги верно отражает суть - управление Россией до сих пор проходит по Системе, заложенной в Золотой Орде (от конфуцианской законности до почитания Начальника).

Батый (в русской традиции) или Бату (в монг. Бат хан), (ок. 1209 — 1255/1256) — монгольский полководец и государственный деятель, правитель улуса Джучи , сын Джучи и Уки-хатун , внук Чингисхана . Батый носил прозвище Саин-хан, что, по одной из версий, означает «добродушный».

Двуглавая птица - герб Золотой Орды

Русское (московитское) протогосударство было такой же частью Орды, как Крымское, Казанское, Астраханское ханства, Узбекский улус, на руинах которого возникли Ногайская Орда, Казахское и Сибирское на Тоболе, Хивинское ханства. Де-юре Россия окончательно вышла из-под контроля Орды только в начале XVIII века, когда Пётр I прекратил выплату дани Крымскому ханству (самому сильному осколку Орды до того времени). Т.е. с этого момента Россия становится единственным правопреемником Орды.

То, что останки Киевской Руси (см. ) и существовали в своеобразном симбиозе, это основа не только евразийской теории (возникшей в первой трети ХХ века), но и система мировоззрения множества российских историков. Поэтому Геннадий Александрович Тюньдешев (Харамоос), доцент Института истории и права Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, кандидат юридических наук, в своей книге лишь систематизировал эти теории.

Созданное ханом Батыем государство существует до сих пор, хотя государственным языком теперь является русский (смесь славянского с тюркским), о языке основателя Российской империи тнапоминают термины в названиях институтов государственной власти и права как: казначейство, таможня, закон, деньги, Боярская Дума, ямская служба, кара, караул и т.д. Благодаря хану Батыю воины и пастухи степей стали жителями городов - чиновниками, купцами, промышленниками, ремесленниками, владельцами земли и земледельцами, строителями дорог, караван-сараев, больниц и школ. В русском же языке об этом нам напоминают следующие слова: книга, карандаш, учитель, учёный, час и т.д.

Русь стала платить дань сарайским ханам, за что имела торговый флот на Волге, религиозную резиденцию в Сарае, освобождение русской православной церкви от всех видов налогов. Со своей стороны Русь имела в лице метрополии, каковой для нее была Золотая Орда, духовную и военную поддержку в многочисленных войнах со своими северо-западными соседями, такими как Шведское королевство и немецкий Тевтонский орден, Польша и Великое княжество Литовское, Венгерское королевство. Галицкая Русь, Волынь, Черниговское и другие княжества, бывшие вне покровительства Золотой Орды. Таким образом, выбор князя Александра Невского, победителя шведов и тевтонцев, приёмного сына и фаворита Бату-хана был, видимо, сделан исходя из теории наименьшего зла, в пользу симбиоза с Золотой Ордой. И этот выбор был одобрен народом и освящён русской православной церковью, и причисление Александра Невского к лику православных святых наглядное тому подтверждение.

Благоверный князь Александр Невский умоляет хана Батыя пощадить землю Русскую. Раскрашенная гравюра XIX в.

Монеты Московского каганата. С арабской вязью.

Этого выбора придерживались и другие видные деятели Руси золотоордынской эпохи последующих поколений, например, московский князь Иван Калита, что было должным образом оценено ордынской властью, когда после подавления антиордынского восстания в Твери за активное участие в этом деянии Калита стал великим князем всея Руси по воле золотоордынского хана.

Нынешняя Россия формировалась не на почве Киевской Руси, которая распалась на восемь суверенных государств еще в XII веке, за век до появления «монголов», не в соперничестве с ордынцами, с которыми не было у русских трений на религиозной или культурной почве и в то же время был взаимный интерес в связи с необходимостью охраны западных рубежей. Россия возникла на совершенно новой московской почве, которая была органической частью золотоордынской государственности; она выросла из соперничества Московии с ханствами, входившими ранее в Золотую Орду, за право наследия распадающегося великого государства.

Балет «Золотая Орда»

Традиции Золотой Орды надолго укоренились в жизни России. Многие законы и элементы культуры Золотой Орды были настолько прочны, что существовали не только в эпоху немецких царей России, но и дожили до наших дней.

Вот что пишет об этом историк М.Г.Худяков: «Государственная система, введенная завоевателями в побежденной стране, представляла собою верх обдуманности и дисциплины по сравнению с тем патриархальным укладом, какой существовал на Руси до татар. «Азиатское» наследие было предметом гордости, а не осуждения. Оно было органичным элементом русской жизни: русский язык и культура просто пропитаны тюркскими заимствованиями.

Москва как центр формирования русской государственности, в отличие от Суздаля, Владимира или Новгорода, появилась непосредственно из золотоордынской среды. Причём не столько благодаря сбору налогов, сколько потому что она восприняла многие «татарские» законы и политические традиции.

Языком московской бюрократии был некий мета-тюркский язык — транслитерированная калька тюрко-татарских формул и форм. По-видимому, московские бюрократические бумаги следовали некоему ордынскому формату, вплоть до их художественного оформления.

Канцелярский язык Золотой Орды был тюркским, написанным вначале уйгурской письменностью, а затем и арабской графикой. Практически мгновенно он стал и языком межнационального общения на территории всего Улуса Джучи. Русские писцы владели как тюркским языком, так и арабской графикой. Это подтверждается многочисленными находками арабской вязи на документах и предметах русского быта тех лет, изготовленных русскими мастерами, и даже совершенно естественным переходом с русского на тюркский в «Хожении за три моря» тверского купца Афанасия Никитина».

Существовал в Золотой Орде и коллегиальный орган народного представительства — так называемый курултай. В нём участвовали сыновья хана, его ближайшие родственники (царевичи), вдовы ханов, эмиры, нойоны, темники и др. Воля хана, его решение на курултае являлись окончательными и неоспоримыми. Сегодня почти полный его аналог - Государственная Дума.

Князь и историк Н.С.Трубецкой писал в своих трудах, что «русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царём и к перенесению ханской ставки в Москву». Вывод неожиданный с точки зрения привычных нам учебников, но события последующей русской истории прямо указывают на его справедливость.

Мы приводим отрывок из книги Тюньдешева «Великий хан Батый - основатель Российской государственности», в котором он описывает элементы ордынской государственности, не только дожившие до путинской «вертикали власти» и «суверенной государственности», но и ставшие их основой.

«С правления хана Удэгэя началось китайское влияние на систему управления государством, подмена права конфуцианством.

В Тюрко-Монгольском государстве стал доминировать «тип общества, который существовал в Китае и всячески поддерживался в течении веков, и, соответствует тому, что предложило конфуцианство. Ячейка общества - это семья с иерархической организацией и почти абсолютной властью главы семьи. Община и само государство должны соответствовать этой модели семьи и избегать сколько-нибудь значительного вмешательства в отведенный ей широкий круг дел. Жителю общины полагалось строго следовать ритам, соответствующим статусу, который житель имеет в общине. Соблюдение ритов, предписываемых обычаем, заменяло в Китае законопослушание.

В этой статичной концепции общества в качестве основных принципов выступали: сыновняя любовь, подчинение высшим в иерархии, запрещение любых эксцессов и возмущений». В китайской концепции закон играет второстепенную роль, в основном репрессивную. «В VII веке император Кан Ши открыто заявил: «Число тяжб беспримерно возрастает, если люди не будут бояться обращаться в суды, надеясь легко найти там справедливость… Половины наших подданных не хватит, чтобы решать споры другой половины. Поэтому я требую, что бы с теми, кто обращается в суды, обходились безжалостно, так чтобы они почувствовали отвращение к закону и тряслись от страха одной мысли предстать перед судьёй».

Поэтому, эти исторические факторы усугубляли неприязнь к закону. Кроме того, есть и другие факторы, «среди них на первом плане плохая (умышлено плохая) организация правосудия, что отнюдь не волнует власти.

Чиновник, на которого возложено вершить правосудие, весьма далёк от тяжущихся так как, по общему правилу, он приглашается на этот пост из другой провинции и поэтому плохо знает местные наречия и обычаи. Его служащие, с которыми непосредственно имеют дело тяжущиеся, коррумпированы. Они нарочно затягивают процесс, ибо кормятся от него. Обращение с тяжущимися унизительное, а исход процесса всегда сомнителен. «Выигранный процесс - потерянные деньги», - говорит народная поговорка.

Всё это побуждает китайцев обходить суды и решать споры путём внесудебных процедур». Другими словами для китайского общества законы не являются нормальным средством решения конфликтов между людьми. «Законы, с позиции конфуцианства, никакого значения для улучшения общества не имеют, чем их меньше, тем лучше, обращение к правосудию аморально, и все эти постулаты твердо укрепились в общественном сознании», начиная с Золотой Орды (России) и до современной Российской Федерации.

«Мы высоко ценим, например русских революционных демократов ХIХ века (Чернышевского, Добролюбова и др.), их критические суждения о правовых институтах права царской России справедливы. Однако в системе их взглядов какой-либо позитивной роли праву не отведено, в нём они не видят важного фактора социальных преобразований, формирования демократических институтов. Соответственно и влияние, которое оказали эти авторы на общественное сознание (а это влияние было значительным), не способствовало пониманию ценности права, его престижу, развитию правосознания».

Вот откуда принципиальное различие между Россией и Западом, важнейшее из которых в том, что Западу свойственно стремление построить жизнь на юридических основах, а Россия предпочитает им порядок, основанный на нравственных началах т.е. на конфуцианстве. Отсюда у россиян до сегодняшнего дня в народе отрицательное отношение к закону, выраженное в пословице: «закон, что дышло, куда дунешь, туда и вышло» и неверие в правосудие, окрещённое «басманым правосудьем».

Корни такого отношения к праву ведут в Золотую Орду (Россию). После смерти Чингис-хана произошел отход от того, что предлагал он - «общество построенное на законе» (Великая Яса). Вместо этого законность была подменена конфуцианством и в России она хорошо укоренилась и жива до сих пор. Живучесть конфуцианства, заложенного в Золотой Орде (России) и её приспособляемость в разные исторические периоды была и есть.

Здесь в качестве примера укажем славянофильство, сложившееся в середине прошлого века. Так, «один из активных славянофилов И.Аксаков-младший писал: «Посмотрите на Запад. Народы увлеклись тщеславными побуждениями, поверили в возможность правительственного совершенства, наделали республик, настроили конституций - и обеднели душою, готовы рухнуть каждую минуту». Всё это России не подходит.

Поэт прошлого века имел все основания изобразить позицию славянофилов следующими строками «Широки натуры русские. Нашей правды идеал. Не влезает в формы узкие юридических начал». Так уж исторически сложилось, что российское общество и государство издавна отличал дефицит закона и правосознания. Идеология славянофильства есть одновременно и отражение, и оправдание этого. Свойственные ей подходы достаточно живучи, и в тех или иных вариантах не раз встречались и позже.

Ещё один пример - взгляды Л.Н. Толстого. Его противопоставительная формула «жить нужно не по закону, а по совести» не случайна. Неприязнь к праву, отличавшая Толстого-писателя, стала ещё более глубокой у позднего Толстого - моралиста, назвавшего право «гадким обманом», а юриспруденцию - «болтовнёй о праве».

Если у Л.Толстого противопоставление духовных начал и совести праву и закону сопровождается откровенным «изничтожением» этих последних, то у русских философов начала ХХ века (Н. Бердяева, П. Струве и других) столь открытой критики нет, но логика рассуждений ведет к весьма непривлекательным для права выводам.

Ещё раз подчеркнём, что такое отношение к праву в России существует до сих пор. Это одно из доказательств того, что хан Батый - основатель Российского государства. С первых же дней своего правления Золотой Ордой (Россией) хан Батый занялся укреплением государства изнутри. Открывались новые и восстанавливались старые почтовые и караванные дороги. Отстраивались разрушенные во время войны города. Достаточно быстро для такого обширного государства формировались аппарат управления и его структура, с финансовой и налоговой системами».

Размеры Золотой Орды поражали воображение иностранцев. На Ближнем Востоке считали, что с востока на запад через Орду нужно ехать восемь месяцев, а с севера на юг – пять месяцев. На западе Улус Джучи включал в себя Молдавию и Крым, на юге доходил до Хорезма, а на севере Орде подчинялись северо-восточные княжества Руси. У Орды было два «крыла» – правое располагалось западнее Волги; его столицей был город Сарай-бату, а левое протиралось на юго-восток, и столицей его был город Сыгнак, стоящий на реке Сыр-Дарья.

Распад этого громадного государства начался со второй половины XIV века, процесс усугубило нашествие Тамерлана и разорение городов. Последний хан Золотой орды – Кичи Мухаммед погиб в 1459 году, после чего Русь вздохнула с облегчением. Но кто пришел на смену Золотой Орде, какие народы жили на её огромных территориях? Кто ими правил?

Большая Орда

Официальная наука преемником Золотой орды считает Большую Орду, которая имела ту же столицу – Сарай-бату, однако по сути была лишь жалким остатком Золотой Орды, сжавшимся до величины удельного княжества. После гибели Кичи-Мухаммеда Большую Орду возглавил его ярый противник хан Ахмат, который в 1480 году предпринял отчаянную попытку вернуть Орде былое величие и заставить государя всея Руси Ивана III платить ему дань, однако попытка провалилась. Спустя год хан погиб во время нападения на его ставку вражеской конницы, среди которой были воины еще одного преемника Золотой Орды – Сибирского ханства.

Сибирское ханство

Это тюркское государство возникло около 1568 года в Западной Сибири и просуществовало 130 лет, пока не покорилось русским. Оно протиралось от пермских земель до устья Оби на севере, граничило на востоке с Пегой Ордой (племенами селькупов и кетов), а на юге соседствовало с ногайцами и телеутами.

Государственное устройство многонационального ханства носило полувоенный характер. Хана выбирала верхушка знати – мурзы, беки и тарханы. Беки сами управляли своими землями, но были обязаны участвовать в войнах, выделяя хану воинов и коней. Нетюркское население: остяки, самоеды и манси, находилось в полном подчинении.

Самым известным из Сибирских ханов стал хан Кучум, который подчинил себе не только хантов и манси, но даже барабинские степи и некоторые башкирские племена, заставив всех платить ясак.

Гордостью ханства была армия, насчитывавшая 10 000 воинов, имевшая собственную артиллерию. Если учесть, что в те времена армия обычно составляла одну пятую часть всего населения, можно предположить, что население ханства было невелико – около 50–60 000 человек.

Казанское ханство

Еще одним преемником Орды стало Казанское царство, основателем которого считают хана Улу-Мухаммеда – противника золотоордынского хана Кичи-Мухаммеда. После столкновения с Кичи он откочевал за Волгу, изгнал местного хана, и захватив Казань, построил рядом новую столицу.

Расцвет ханства пришелся на вторую половину XV века – оно достигло размеров в 700 000 кв. километров, а на его территории жили татары, вотяки, чуваши, черемисы, башкиры, мещеры и мордва.

В 1552 году ханство было покорено Иваном Грозным и присоединено к Русскому царству.

Казахское ханство

Четвертым преемником Золотой Орды стало Казахское ханство, образовавшееся на землях Орды и (частично) Узбекского ханства. Оно пережило бурную историю падений и возрождений, гражданскую войну, распад на отдельные Жузы и новое объединение в ханство и просуществовало до середины XIX века, пока не вошло в состав Туркестанского генерал-губернаторства Российской империи.

Считается, что наивысшего расцвета ханство достигло при хане Касыме, ведя дипломатические отношения с Россией и с Крымом, однако основные интересы ханства были направлены на соседние среднеазиатские государства.

Астраханское ханство

Это ханство оказалось самым маленьким осколком Золотой Орды и находилось в устье Волги; его жителями стали татары и ногаи.

Ханство прекратило свое существование 29 июня1554 года, когда его армия была разбита русским войском, которое возглавлял князь Пронский, посланный утвердить владычество Русского царства на всем течении Волги. Впрочем, оно и до этого не играло большой роли, оставаясь буфером между Крымским ханством и Ногайской Ордой – самым могущественным преемником улуса Джучи.

Ногайская Орда

Ногайская орда оказалось не только самым большим государством, оставшимся после Орды, но и доставила русским немало неприятностей. Как пишет историк Вадим Винцерович Трепавлов в книге «Орда самовольная», возглавили её мангыты-мусульмане – выходцы из Монголии. У истоков Орды стоял хан Едигей, разгромивший литовского господаря Витовта и заставивший Василия I возобновить выплату татарам дани. Население орды доходило до 1 000 000 человек, а армия насчитывала до 200 000 воинов.

К XVII веку орда распалась на несколько небольших ханств, а ногаи расселились по Северному Кавказу и Причерноморью, а некоторые примкнули к Крымскому ханству и даже к Османской империи.

Крымское ханство

Это ханство просуществовало дольше остальных и вошло в состав России только в 1783 году. Произошло это благодаря покровительству Османской империи. Долгое время именно через Крымское ханство шла бойкая торговля славянскими рабами, которых продавали на восток. Несмотря на небольшую территорию, к концу существования государства на его территории проживало около 3 000 000 человек.

Касимовское ханство

Историки не пришли к единому мнению относительно Касимовского ханства: одни считают его «осколком» Орды, другие думают, что это было удельное княжество, которое русские цари давали татарским князьям, приходившим на русскую службу. Основателем ханства считают Улуг-Мухаммеда Касима; центр ханства находился в городе Касимов, а на его территории жили касимовские татары, мордва и татары-мишари.

Мусульманское государство возглавлял хан с карачаями (помощниками), а знатью были беки или мурзы. Население состояло из торговцев, ремесленников и крестьян. Даже в XVI веке в Касимове работал рынок рабов, на котором продавали людей разных национальностей.